|
.. как пустое место оно выглядит лучше». Накануне вечером он отправил Роз домой и теперь неохотно тащился туда же. Не к чему больше бунтовать, придется жениться на ней, нужно обеспечить себе безопасность. Мальчишки с игрушечными пистолетами рыскали между кучами булыжника, группа девочек угрюмо следила за ними. Ребенок с железным обручем на ноге, хромая, налетел на него, он оттолкнул его прочь; кто-то пронзительно крикнул: «Уймите их!»... Эти люди вернули его мысли к прошлому, и он ненавидел их за это. То был словно зов его кошмарного детства, поры его невинности, но невинности здесь не было. Пришлось бы вернуться к самым истокам человеческой жизни, чтобы обнаружить ее; невинным был только слюнявый рот грудного ребенка, беззубые десны, хватающиеся за сосок, пожалуй, даже и не это — невинность была только в первом крике сразу после появления на свет. Он отыскал ее дом на Нелсон-Плейс, но не успел постучать, как дверь отворилась, Роз высматривала его сквозь разбитое окошко. — Ох, как я рада! — воскликнула она. — Я подумала, может... В мерзком коридорчике, где пахло уборной, она торопливо и горячо продолжала: — Ужас, что было вчера вечером... видишь ли, я всегда посылала им деньги... они ведь не понимают, что иногда человек остается без работы. — Я уговорю их, — успокоил ее Малыш. — Где они? — Будь поосторожней, — предупредила Роз. — На них нашла хандра. — Где они? Но было и так ясно, куда идти, — из коридорчика вела только одна дверь и лестница, устланная старыми газетами. На верхних ступеньках среди грязных пятен с газеты глядело смуглое детское личико Вайолет Кроу, изнасилованной и зарытой под Западным молом в 1936 году. Он отворил дверь: у закопченного кухонного очага с холодным погасшим углем сидели на полу родители Роз. У них был приступ хандры — они молча взглянули на него, равнодушные и надменные: маленький, тощий пожилой мужчина, лицо, как иероглифами, изборождено морщинами страданий, терпения и подозрительности; женщина — средних лет, тупая, злобная... Посуда была невымыта, печка нетоплена. — У них хандра, — громко объяснила ему Роз. — Они не позволяют мне ничего делать, даже разжечь огонь. Честное слово, я люблю, когда в доме чисто. Наш дом таким не будет. — Послушайте, мистер... — начал Малыш. — Уилсон, — подсказала Роз. — Уилсон. Я хочу жениться на Роз». Но поскольку она еще такая молодая, мне нужно получить ваше разрешение. Они и не подумали ему ответить. Они охраняли свою хандру, как будто это была блестящая фарфоровая безделушка, принадлежавшая только им одним, что-то такое, что они могли показать соседям как «свое собственное». — Бесполезно разговаривать с ними, когда у них хандра, — сказала Роз. Из деревянного ящика на них смотрела кошка. — Да или нет? — спросил Малыш. — Ничего не получится, — повторила Роз, — пока хандра не пройдет. — Ответьте на простой вопрос, — настаивал Малыш, — можно мне жениться на Роз или нет? — Приходи завтра, — предложила Роз, — тогда у них не будет хандры. — Не собираюсь я распинаться перед ними, — возразил он, — они должны гордиться... Вдруг мужчина поднялся и отшвырнул ногой кусок угля, отлетевший в другой конец комнаты. — Эй, ты, убирайся отсюда, — заорал он, — не хотим мы иметь с тобой дела. Не хотим, не хотим, не хотим! В его застывшем, бессмысленном взгляде мелькнул какой-то пугающий фанатизм, напомнивший Малышу Роз. |
