укоризненно  покачивая  головой,  потихоньку  пропел  Яшка.  -  Ну  вставай,

пролетарий!  -  опять  рассмеявшись,  скомандовал он  [самому себе] и  одним

толчком вскочил с травы на ноги.

x x x

     Однако Бумбараш Яшкиного совета не послушался и  в тот же вечер попер к

Вареньке.

     Вернувшись домой,  чтобы  отряхнуться от  невеселых  мыслей,  он  допил

оставшиеся полбутылки самогона.  После этого он  сразу повеселел,  подобрел,

роздал ребятишкам еще по куску сахару,  которые, впрочем, Серафима тотчас же

у всех поотнимала,  и подумал, что вовсе ничего плохого в том, что он зайдет

к  Вареньке,  не  будет.  Он  даже может зайти и  не к  ней,  а  к  Гаврилке

Полувалову.  Дружбы у  них меж собой,  правда,  не было,  однако же были они

почти соседи да и в солдаты призывались вместе.  Только Бумбараш скоро попал

в маршевую,  а Гаврилке повезло, и он зацепился младшим писарем при воинском

начальнике.

     Бумбараш побрился,  оцарапал щеку,  потер палец о печку,  замазал мелом

синяк под глазом и, почистив веником сапоги, вышел на улицу.

     У  ворот полуваловского дома  хрустели овсом оседланные кони.  Бумбараш

заколебался: не подождать ли, пока эта кавалерия уедет восвояси? Но, услыхав

через  дверь знакомый Варенькин голос,  он  привычным жестом провел рукой по

ремню, одернул гимнастерку и вошел на крыльцо.

     В  избе за столом сидели шестеро.  В углу под образами стояли винтовки,

на стене висела ободранная полицейская шашка - должно быть, Гаврилкина.

     "Эк его разнесло!  -  подумал Бумбараш.  -  А  усы-то  отпустил,  как у

казака".

     Увидав  Бумбараша,  Варенька,  которая  раздувала  Гаврилкиным  сапогом

ведерный самовар, не сдержавшись, вскрикнула и быстро закрыла глаза ладонью,

притворившись, что искра попала ей в лицо.

     Гаврила Полувалов посмотрел на  нее  искоса.  Обмануть его было трудно.

Однако он не моргнул и глазом.

     - Заходи,  коли вошел! - предложил он. - Что же стоишь? Садись. Пей чай

- вино выпили.

     Варенька  вытерла  сапог  тряпкой,   подала  его  мужу.   С  Бумбарашем

поздоровалась, но в лицо ему не посмотрела.

     "Похудела!  Похорошела!  Эх,  золото!" - не чувствуя к Вареньке никакой

злобы, подумал Бумбараш.

     Но молчать и глядеть на нее было неудобно. И он нехотя стал отвечать на

вопросы, где был, как жил, что видел и как вернулся.

     - Лучше было тебе и вовсе не ворочаться,  -  сказал Полувалов.  - Такой

вокруг развал,  разгром,  что и глядеть тошно.  -  И, пытливо уставившись на

Бумбараша,  он спросил!  -  С  Яшкой Курнаковым видался?  Он,  собачья душа,

поди-ка, тебе все уже расписал?

     - Что Яшка! - уклончиво ответил Бумбараш. - Я и сам все вижу.

     - А что ты видишь?  -  насторожившись,  спросил Полувалов.