|
Но ее не последовало. Постав слишком набрался и ничего не различал вокруг себя, а хозяин ждал только предлога, чтобы выставить его за дверь. Взамен услуги, которую он оказал Мегрэ, познакомив его с двумя еще незрелыми красотками, он каждые пятнадцать минут ставил на их столик новые стаканы грога. И в час ночи, когда бывший комиссар уголовной полиции оставил это заведение, он слегка шатался, с трудом застегнул пальто и уже не смог обойти ни одной лужи. Он совершенно забыл, что жильцы пансиона, возвращаясь после одиннадцати, должны были дергать за шнурок особого колокольчика, висевшего в комнате самой м м Отар. Он яростно трезвонил, перебудил решительно всех, и в конце концов хозяйка, успевшая набросить только пальто на свое ночное одеяние, впустила его в дом с весьма недовольным видом. – И это в такой день, как сегодня… – проворчала она себе под нос. Г жа Мегрэ уже легла, но, услышав шаги мужа на лестнице, зажгла свет и с изумлением оглядела его. Походка его отяжелела, он размашистым, широким жестом сорвал с шеи крахмальный воротничок. – Интересно, где же ты был? – сказала она, поворачиваясь лицом к стене. – Где я был? – повторил он. И со странной усмешкой переспросил: – Где я был? Ну, допустим, в Вильконтуа… Она нахмурила брови, стараясь припомнить: она была уверена, что никогда прежде не слыхала такого названия. – Это близко отсюда? – В департаменте Шер… Вильконтуа! Она сочла за благо отложить до утра выяснение этого вопроса. Путешествовала она или была дома, ложилась спать рано или поздно – что, впрочем, с ней почти никогда не случалось, – г жа Мегрэ всегда вставала ни свет ни заря. Уже накануне бывший комиссар рассердился, увидев ее в семь часов утра одетой и не знавшей, чем бы заняться. – Никак не приучусь валяться утром в постели, – объяснила она. – Мне все кажется, что я не управлюсь по хозяйству. То же самое повторилось и сегодня. Разбуженный электрическим светом, он приоткрыл один глаз. Было еще темно, но жена уже тихонько плескалась над тазом. «Что же это было за слово?» – в полудреме подумал Мегрэ, с неудовольствием убеждаясь, что у него трещит голова. Это слово, название местечка или поселка, которое он бросил жене, вернувшись ночью, так неотвязно его преследовало, что он вдруг – как это иногда бывает – забыл его. Ему казалось, что он дремал лишь наполовину, потому что он заметил, как погасла лампа, как в окно стало пробиваться серое, скучное утро. Потом он услышал, что где то в доме задребезжал будильник, чьи то шаги раздались на лестнице, два раза позвонили у входной двери. Ему хотелось бы знать, идет ли еще дождь, кончилась ли буря, но он не в силах был открыть рот. Потом вдруг жена стала трясти его за плечо, и он сразу сел на постели. Давно уже рассвело, и часы, лежавшие на ночном столике, показывали половину десятого. – Что случилось? – Там внизу полицейский комиссар. – Какое мне до этого дело? – Он хочет тебя видеть. Должно быть, потому, что накануне он хватил лишний стакан грога (да еще без всякого желания!), г жа Мегрэ говорила с мужем материнским, покровительственным тоном. – Пей кофе, пока горячий… В такое утро неприятно разглядывать себя в зеркало, и Мегрэ решил было сегодня не бриться. – Какое слово я сказал тебе вчера ночью? – спросил он. – Какое слово? – Я тебе назвал одно селение… – Ах, да… Дай ка вспомнить… Это где то в департаменте Канталь… – Да нет! В департаменте Шер… – Ты думаешь?.. Как будто это слово кончалось на «он»… Ничего не попишешь, она тоже не помнила. Он спустился вниз, еще не совсем проснувшийся, с тяжелой головой, даже у трубки вкус был не такой, как обычно по утрам. |
