В самом деле, уже находясь в ванной, она обнаружила, что в доме дышится много легче, чем даже на крыльце.

Ким, оставшись в одиночестве, расшнуровал сумку с едой, вытянул оттуда кусок хлеба и яблоко и присел. Агарь всегда бранила его за страсть перекусывать на бегу, всухомятку, но, видимо, недостаток этот был из тех, что исправляется могилой. Расслабившись и позволив мыслям течь, как им хотелось, и, к слову, будучи не слишком удивлен принятым ими направлением, Ким вздрогнул и не сразу даже распознал в обрушившемся на него грохоте стук в запертую дверь. Зато он узнал голос.

– Ступай прочь, братец, – сказал он громко, подходя к двери. – Эта победа за мной, а остальное обсудим дома. Здесь ты лишний.

Наружная дверь дачи рассчитана была на уединение пары, но, как оказалось, далеко не на штурм, и распахнулась от пинка. «Третий лишний» вломился в горницу, а с ним до черта еще более лишних. Две бабы – без удивления Киммель отметил отсутствие Молль, Циклоп и Шнырь, последний явно не в своей тарелке. Все, кроме принца, выглядели измученными. Что и следовало ожидать.

– Где она? – рявкнул Олойхор.

5. …и змеи

Ким не ответил, глядя на мечи на поясах рослых мужчин. Было вопиющим нарушением неписаного кодекса Семьи, во‑первых, тащить сюда посторонних, а во‑вторых, входить в Голодный лес с оружием агрессии, к числу которого мечи, несомненно, причислялись. Обороняться здесь было не от кого, а напасть – только на другого такого же. Что и предосудительно, и подсудно.

Шнырь, послушный кивку господина, мигом обежач весь невеликий домик и доложился:

– Особы нет нигде. Только вот… эта дверь. Заперта, сир.

Глаза и ноздри Олойхора расширились. Ким мысленно застонал от отчаяния.

– Моей жене, – он невольно подчеркнул эти слова, – сейчас никто не нужен. Уходи. И знаешь что… выпей рассолу. После переговорим.

– Убери его с дороги, Циклоп! – гаркнул Олойхор, сам устремляясь к заветной дверке. Киммель ринулся наперерез, но против него был боец неравного ранга. Циклопу потребовалось меньше, чем вдох, чтобы схватить принца сзади за оба локтя и завернуть их вверх, вздернув Кима на импровизированной человеческой дыбе. Шипя и извиваясь от боли, Ким попытался лягнуть обидчика каблуком в колено или ударить в лицо затылком, но против королевского коннетабля это были слишком мелкие пакости. Лишь чуть прищурившись, Циклоп дернул его локти выше и впечатал его, совершенно беспомощного, лицом в бревенчатую стенку. В то же самое время Олойхор снес дверь в «ванную», оттуда донесся пронзительный женский крик, грохот переворачиваемой большой металлической чаши, следом в открытые двери выплеснулся водяной вал и появился принц, волочащий за волосы и за руки – чтобы не царапалась – совершенно нагую Имоджин.

Ким сделал для нее единственное, что только мог, – зажмурился. Остальные погрузились в короткое созерцательное молчание. На некоторое время о своих обязанностях не забывал только Циклоп Бийик. К сожалению.

Кто‑то из женщин с той стороны сомкнутых век присвистнул.

– Кому, кому – только одному! – произнес насмешливый голос Дайаны. – Сии врата ведут на трон? А если взглянуть непредвзято, моя калитка выглядит в точности так же.

– А они ведь еще не… – с ноткой удивления сказала Карна, взглядом указывая на зажмуренные глаза Кима. – Ей‑богу…

– Правда? – Голос Олойхора был полон непередаваемого удовлетворения. – Как это рыцарственно. Как это похоже на Кима. Ну, ты, – боль в суставах, напряженных в критической точке, после которой наступает вывих, достигла предела, – это правда? Потому что если брак не осуществлен, и это можно доказать…

– Ты выбрал неправильное место, – прохрипел его брат.