– Чего ты боишься? – Шанталь не удержалась, чтобы не съязвить. – Ведь Жерар нас защищает.

Вдруг из-за спин собравшихся донесся властный голос, что-то приказавший по-румынски; все сразу притихли и отошли от журналистов. Он принадлежал человеку за сорок – высокому, в элегантном пальто из верблюжьей шерсти, с тонкими светлыми усами и аккуратно постриженной челкой. Посетители расступились, и он подошел к иностранцам.

– Господа, прошу простить дурные манеры этих людей, – сказал он на безупречном французском. – Все это последствия феодальной диктатуры, которую мы только что свергли.

«Как он понял, что мы французы?» – с удивлением подумала Шанталь. Казалось, что коллеги и вовсе не заметили этой странности.

– С кем имеем удовольствие говорить? – Констанс одарила спасителя одной из своих самых обворожительных улыбок.

– Йон Ремесул, – слегка поклонившись, представился незнакомец. – Меня зовут Йон Ремесул. Если вам что-нибудь понадобится в этом районе Тимишоары, можете назвать мое имя. Меня все знают.

– Вы из Фронта национального спасения? – поинтересовалась Шанталь.

Присутствующие в баре, очевидно поняв смысл вопроса, зашумели.

– Нет, что вы, – нахмурился Ремесул. – Здесь живут ультраправые. Нам не нужны коммунисты – ни старые, ни новые.

Шанталь ничего не сказала в ответ. Жерар хотел расплатиться за три недопитых пива, но управляющий, бурча что-то себе под нос, покачал головой.

– Он говорит, что мои гости не должны платить, – с самодовольным видом объяснил Ремесул, перестав хмуриться. – Здесь вам любой так скажет.

Жерар и Констанс рассыпались в благодарностях, но Ремесул остановил их, прикрыв глаза и подняв ладонь. Как раз тогда Шанталь показалось, что все трое знакомы друг с другом, хотя в разговоре они никак не дали этого понять. Может, Жерар и Констанс ехали именно в этот бар, и она случайно оказалась на заранее назначенной секретной встрече. Они ведь не просто коллеги, а конкуренты. Журналисты часто скрывают свои связи с информаторами, от которых можно получить эксклюзив.

Йон Ремесул украдкой посмотрел на Шанталь. Увидев, что та поглощена своими мыслями, взял ее под руку по дороге к выходу.

– Я могу что-нибудь для вас сделать?

Вопрос вывел ее из задумчивости.

– Нет, спасибо… Хотя… да. Мне бы хотелось поговорить с тем пастором-евангелистом, с которого всё началось [21].

Ремесул скорчил гримасу и ответил, только когда они вышли на улицу.

– Он венгр. Я не имею дела с венграми.

Жерар хотел что-то сказать, но сдержался. И Шанталь не решилась задавать вопросы.

– Лучше взгляните на жертв резни 17 декабря, – посоветовал Ремесул уже не таким суровым тоном. – Получите более ясное представление о том, что тут происходило.

– Да, – посещение кладбища также входило в планы Шанталь, – я бы хотела взглянуть на могилы.

– Могил нет, – ответил Ремесул. – Тела еще не похоронены, их можно увидеть.

– Какой ужас! – пробормотала Констанс.

Да и Жерара, похоже, эта идея не впечатлила.

– Мы не взяли с собой оператора, – поспешил добавить он. – Поэтому лучше вернемся в гостиницу.

– Я с тобой! – с облегчением добавила Констанс.

На мгновение Шанталь испугалась, что ее оставят одну в компании Йона Ремесула, который ей совсем не нравился. Но как оказалось, тот вовсе не собирался тратить на нее свое время.

– Господа, буду признателен, если вы меня подвезете, – сказал он. – Мне в ту же сторону.

Так значит, подозрения возникли у нее не зря? Йон Ремесул не мог знать, в какой гостинице живут Констанс с Жераром – выходит, это не первая их встреча.