Лорел взволнованно посмотрела назад, за левое плечо, где еще совсем недавно красовались бледно‑голубые лепестки. За правым плечом ничего не изменилось, а слева… зияла пустота. Грудь сдавило чувство невыразимой потери, по щекам потекли слезы. Лорел уткнулась в рубашку Дэвида, не в силах сдержать рыдание: все отчаяние, страх и муки сегодняшней ночи выплеснулись наружу.

Он бережно обнял ее, стараясь не задеть рану на спине. От груди Дэвида исходило умиротворяющее тепло, все страхи стали казаться незначительными; его подбородок с отросшей за несколько дней щетиной приятно покалывал лоб Лорел. В кольце рук Дэвида было уютнее всего на свете.

Вскоре они устроились на диване, и Лорел, свернувшись калачиком, положила голову юноше на плечо.

Дэвид дождался, пока она успокоится, и только после этого заговорил:

– Ну и ночка выдалась!

– Да уж…

– Что будем делать?

– Не уходи! – Лорел схватила его за руку.

– А я и не собирался. – Дэвид притянул ее ближе.

– Главное, дождаться рассвета.

– Значит, дождемся вместе. Мама все поймет. Я скажу, что мы уснули перед теликом.

Лорел зевнула.

– Это даже не вранье. Лично я срубаюсь.

– Честно говоря, мне неохота уходить отсюда.

– Какие мы сегодня трогательные. Ну прямо мальчик‑одуванчик!

Лорел захихикала над своей «ботанической» шуткой и тут же широко зевнула.

Бодрствовать после захода солнца стоило ей огромных усилий. Каждую секунду энергия уходила, будто вода сквозь песок. Сейчас Лорел держалась из последних сил.

– Засыпай спокойно, – заботливо сказал Дэвид. – Я никуда не уйду.

Лорел наконец‑то позволила себе расслабиться. Несмотря на боль и неотступный страх, уснула она быстро. Перед мысленным взором замелькали видения: тролли с ножами, люди с пистолетами и Иеремия Барнс…

Лорел проснулась с первыми лучами солнца, стараясь не разбудить чутко спавшего Дэвида. Однако он заморгал и вскоре широко распахнул глаза.

– Я не сплю.

– А зря. Представляю, какой у меня сейчас видок.

Лорел одернула блузку. Цветок все еще ныл, но, по крайней мере, стреляющая боль ушла. Попытки привести одежду в надлежащий вид пришлось оставить: при любом нажатии на лепестки снова становилось хуже.

Дэвид откровенно ухмылялся, разглядывая ее обнаженный живот. Его руки плавно заскользили вверх по спине Лорел и нежно прикоснулись к уцелевшим лепесткам. Наверняка Дэвид даже не догадывался, какие они чувствительные! Иногда он случайно дотрагивался до цветка или, обнимая, прижимал ладонь к спине прямо над тем местом, где под одеждой прятались туго замотанные шарфом лепестки. Лорел смущали эти прикосновения, казавшиеся очень интимными. Это было больше, чем держаться за руки. Даже больше, чем целоваться.

– Ты скоро отцветешь? – В голосе Дэвида проскользнуло сожаление.

– Да. Через неделю или две. А после вчерашнего, может, и быстрее, – с нескрываемой радостью заметила Лорел.

– Он тебе мешает?

– Иногда.

Дэвид нежно провел пальцами по лепестку, от основания до самого кончика, и вдохнул его аромат.

– Просто цветок на спине… очень… сексуально, что ли.

– Серьезно? А по‑моему, скорее очень «растительно».

– «Растительно»? – со смехом переспросил Дэвид. – Это новый научный термин?

– Ладно, не прикидывайся, будто не понимаешь.

– Не понимаю. У тебя самый классный в мире цветок, у него совершенно улетный аромат, а лепестки гладкие, как шелк! И самое главное, в них заключена магия! Разве не сексуально?

Лорел ухмыльнулась.