|
С наших морд еще не сошла та же пустая улыбка. Он смотрит на Рене де ла Тур. -- Это вы сейчас... Рене захлопывает пудреницу. -- Что? -- спрашивает она серебристым, нежным сопрано. -- Что вам угодно? Эдуард все еще таращит глаза. Он не знает, что и думать. -- Вы, наверно, очень переутомились, господин Кноблох? -- соболезнующе спрашивает Георг. -- У вас, как видно, галлюцинации... -- Но ведь кто-то только что... -- Ты спятил, Эдуард, -- говорю я. -- И вид у тебя прескверный. Возьми отпуск. Нам нет никакого расчета продать твоим родным дешевый памятник под итальянский мрамор, так как большего ты не стоишь... Эдуард усиленно моргает, как старый филин. -- Вы какой-то странный человек, -- замечает Рене де ла Тур нежным сопрано. -- Если ваши кельнеры оглохли, то при чем тут посетители? Она смеется, и ее смех восхитительно журчит звенящим серебром, точно певучий ручей в сказке. Эдуард хватается за лоб. Он теряет остатки самообладания. Нет, так не могла рявкать и сидящая перед ним девушка. У того, кто так смеется, не может быть голос грубого вояки. -- Вы свободны, Кноблох, -- небрежно заявляет Георг. -- Или вы намерены принять участие в нашей беседе? -- И не ешь так много мяса, -- добавляю я. -- Может, это у тебя от мяса! Что ты нам перед тем говорил? Согласно новейшим научным данным... Эдуард делает крутой поворот и спасается бегством. Мы ждем, пока он отойдет подальше. И тут мощное тело Вилли начинает сотрясаться от беззвучного хохота. Рене де ла Тур мягко улыбается. Ее глаза блестят. -- Вилли, -- говорю я, -- человек я легкомысленный и поэтому пережил сейчас одну из прекраснейших минут моей молодой жизни; но теперь объясни нам, что же тут произошло! Вилли, все еще содрогаясь от безмолвного хохота, указывает на Рене. -- Excusez, mademoiselle, -- говорю я, -- Je me... (1) От моего французского языка Вилли смеется еще неудержимее. -- Скажи ему, Лотта, -- фыркает он. -- Что сказать? -- спрашивает Рене с любезной улыбкой, но в ее голосе вдруг снова звучат негромкие, но угрожающие басовые ноты. Мы с изумлением смотрим на нее. -- Она артистка, -- наконец с трудом произносит Вилли. -- Дуэтистка. Она поет дуэты. Но одна. Куплет высоким голосом, куплет низким. Одну партию сопрано, другую басом. Мрак проясняется. -- Но откуда же все-таки бас? -- недоумеваю я. -- Талант! -- восклицает Вилли. -- Ну и потом, конечно, работа. Вы бы послушали, как она изображает супружескую ссору! Нет, Лотта -- это что-то легендарное. Мы соглашаемся. Появляется гуляш, Эдуард, крадучись, бродит вокруг нашего стола, издали наблюдая за нами. Ему вечно хочется докопаться, почему именно происходит то или другое, -- и в этом его беда. |
