Я ударилъ кулакомъ по столу.

— Да что вы все, чортъ побери — сговорились, что ли!! Онъ умалчиваетъ о своей бывшей профессіи, вы тоже скрываете… Можетъ быть, онъ железнодорожный воръ или морской пиратъ!!

— Сохрани Боже! Онъ служилъ по церковному делу и ничемъ дурнымъ не занимался.

Крикомъ и угрозами мне удалось вытянуть у хозяина всю исторію.

Удивительная исторія, глупейшая исторія,

Надо тебе сказать, что вся Италія отъ большихъ городовъ, какъ Римъ, Венеція, Неаполь — до самыхъ маленькихъ — живетъ исключительно туристами. Туристы, это та "обрабатывающая"' промышленность, которой кормится вся Италія. Все направлено къ уловленію туриста. Ихъ серенады въ Венеціи, развалины въ Риме, грязь и шумъ Неаполя — все это во славу форестьера во имя его кошелька.

Каждый городъ, каждый кварталъ въ городе имеетъ свою достопримечательность, которая за две лиры, за лиру, за мецца-лиру — показывается всякому шалому любопытствующему путешественнику.

Въ Вероне показываютъ могилу Джульеты, въ со боре св. Марка место, где на коленяхъ стоялъ Фридрихъ Барбароса или еще кто-то… Исторія, живопись, скульптура, архитектура — все идетъ въ ходъ.

Есть въ северной Италіи городишка — такой маленько такой скверный, что его даже и на картахъ стыдятся указывать. Даже не городишка, a нечто вроде деревни.

И вотъ деревушка эта стала чахнуть. Отъ чего можетъ чахнуть итальянская деревушка? Отъ безтуристья.

Есть туристъ — сыты все; нетъ туриста — ложись и помирай.

И все населеніе деревушки со скорбью и тоской видело, какъ каждый день мимо нихъ проносились поезда, биткомъ набитые туристскимъ мясомъ; останавливались на минуту и, не выкинувъ ни одного англичанина или немца — мчались дальше.

А на следующей станціи половина туристовъ выползала съ поезда и шла осматривать городокъ, который сумелъ обзавестись собственной достопримечательностью: церковью, въ которой былъ кто-то убитъ или замурованъ, или къ стене прикованъ; показывали и кинжалъ убійцы, и замурованное место, и цепи — что кому больше нравилось. А можетъ, никого тамъ никого и не убивали — итальянцы большіе мастера соврать, въ особенности, съ корыстной целью.

И вотъ однажды разнеслась по всей округе чудесная весть: что въ той деревушке, о которой я говорилъ раньше, после перестройки церковнаго купола, появилось эхо, которое повторяетъ звукъ не разъ, и не два раза, какъ это иногда случается, a восемь разъ.

Конечно, праздный, бездельный туристъ валомъ повалилъ на эту диковину…

Действительно, слухъ оправдался; эхо честно аккуратно повторяло каждое слово восемь разъ.

И вотъ "эхо деревни Феличе" совершенно забило "замурованнаго принца городка Санта-Клара".

Двенадцать летъ это продолжалось: двенадцать летъ лиры и мецца-лиры лились въ карманъ гражданъ деревни Феличе… И вотъ — на тринадцатый годъ (несчастливый годъ!) разразился страшный скандалъ: компанія богатейшихъ американцевъ съ целой гирляндой разодетыхъ дамъ пріехала посмотреть "эхо деревни Феличе". И когда эта пышная компанія вошла въ скромную церковку — эхо было, очевидно, такъ поражено блескомъ и роскошью компаніи, что въ ответъ на крикъ одной дамы "Гудбай!" повторило это слово пятнадцать разъ…

Самый главный американецъ сначала изумился, потомъ возмутился, потомъ, расхохотался, a затемъ вся компанія, не слушая протестовъ церковной администраціи, бросилась отыскивать эхо… Обнаружили его въ замаскированномъ ширмой уголке на хорахъ и когда вытащили «эхо», оно оказалось широкоплечимъ добродушнымъ парнемъ — короче говоря — моимъ слугой Джустино.

Две недели вся Италія, прочтя о случае съ "эхо Феличе", держалась за животики; потомъ, конечно, объ этомъ забыли, какъ забывается все на свете.