Он тащится по тротуару, как обычно, изо всех сил стараясь выглядеть так же, как всегда, в любую другую ночь. Так велел Голос. Поэтому, когда полиция начнет задавать вопросы, люди поместят его в число обычных фигур, делающих обыденные дела.

Но вот приближается тот миг. Он знает, где ее искать. Она всегда стоит там, когда уже обслужила клиента и ждет следующего. Он прокашливается и идет к ней. Она смотрит с удивлением и насмешкой, как будто глазам своим не верит. «Учти, никаких скидок для скотоложцев», – заявляет она. Он краснеет и ежится. Ему неприятно, что она называет его так. Ведь то, что делают скотоложцы, не имеет никакого отношения к тому, что он собирается с ней сделать. Но откуда ей знать, что у него на уме! Она видит лишь то, что ожидает увидеть: клиента, который чувствует себя не в своей тарелке.

Он говорит, что хочет пойти с ней в ее комнату. Он знал про ее комнату еще до Голоса. Никому и в голову не придет, как много он знает о том, что творится вокруг. Быстро взглянув через плечо, он идет за ней за угол, в развалюху, где находится ее комната. На них никто не обращает внимания. А если бы даже кто и стал наблюдать, так напрасно бы время потратил: здесь слишком темно. Торговцы наркотиками бьют уличные фонари так часто, что городские власти перестали их заменять. Короче, если и отыщется кто‑то с кошачьим зрением, не страшно. Ведь любой подумает, что он просто работает, а не ее хочет заставить работать на него… то есть с ним.

Она поднимается впереди него по лестнице – короткая юбка обтягивает задницу. Удивительно, но от этого зрелища у него напрягается плоть. Миллион раз он видел этих девок, они часть улицы, их просто не замечаешь. Однако в эту ночь, глядя на крутые бедра Сэнди, он возбуждается. И тут смутно припоминает, что должен сделать, достает цифровик и щелкает ее. При вспышке она резко останавливается и поворачивается к нему.

– На хрена ты это делаешь? – спрашивает.

Он машет ей фотоаппаратом.

– Хочу снять тебя на память, – говорит он.

Отрепетированные слова гладко льются с его губ.

Секунду она хмурится, потом смеется:

– Ладно, согласна. За дополнительную плату.

Он делает еще один снимок:

– Я могу себе это позволить.

Она поднимается дальше, он за ней. Возле двери она оборачивается.

– Дай‑ка глянуть, какого цвета у тебя деньги, – говорит. – Раз ты хочешь меня связать, плати вперед.

Он вынимает пачку денег, которые Голос оставил ему вместе с инструкциями, и отшелушивает несколько купюр. Сэнди выхватывает их и сует в сумочку.

– Видно, у тебя дела идут лучше, чем мои, – говорит она. В ее голосе горечь, как у кофе из кафе «У Стэна». Затем открывает дверь. – Ну заходи. Раньше ляжем, раньше встанем.

Он улыбается. Она бы так не говорила, если бы знала, что он ей приготовил. С другой стороны, если он выполнит то, что ему велено, она больше ничего не скажет. Никогда.

***

Темпл‑Филдз не переменился за последние два года, подумала Кэрол, когда они возвращались к ее седану. Тот же мусор вдоль водостоков, та же смесь из неловких искателей того, что принято считать удовольствием, и тех, кто уже нашел его и утратил все запреты. Ее мозг полицейского фиксировал их на ходу: хрупкие на вид мальчики на час, скучающие шлюхи, изворотливые торговцы химическими иллюзиями, гуляющие среди них лохи, выделяющиеся наигранной самоуверенностью.