|
Ты, Илья Васильев, настоящий, тебе долго жить. Ты - хозяин, ты дело любишь, и оно тебя. Людей не обижаешь. Ты - нашего дерева сук, - катай! Тебе удача - законная жена, а не любовница: побаловала да и нет ее! Катай во всю силу. Будь здоров, брат, вот что! Будь здоров, говорю... Артамонов схватил его на руки, приподнял, поцеловал, растроганно крича: - Спасибо, робенок! Я тебя управляющим сделаю... Люди орали, хохотали, а старый пьяненький ткач, высоко поднятый над ними, потрясал в воздухе руками скелета и хихикал визгливо: - У него - всё по-своему, всё не так... Ульяна Баймакова, не стыдясь, вытирала со щек слезы умиления. - Сколько радости, - сказала ей дочь, она, сморкаясь, ответила: - Такой уж человек, на радость и создан господом... - Учись, ребята, как надо с людями жить, - кричал Артамонов детям. - Гляди, Петруха! После обеда, убрав столы, бабы завели песни, мужики стали пробовать силу, тянулись на палке, боролись; Артамонов, всюду поспевая, плясал, боролся; пировали до рассвета, а с первым лучом солнца человек семьдесят рабочих во главе с хозяином шумной ватагой пошли, как на разбой, на Оку, с песнями, с посвистом, хмельные, неся на плечах толстые катки, дубовые рычаги, веревки, за ними кввылял по песку старенький ткач и бормотал Никите: - Он своего добьется! Он? Я зна-аю... Благополучно сгрузили с барки на берег красное тупое чудовище, похожее на безголового быка; опутали его веревками и, ухая, рыча, друндао повезли на катках по доскам, положенным на песок; котел покачивался, двигаясь вперед, и Никите казалось, что круглая, глупая пасть котла разверзлась удивленно пред веселой силою людей. Отец, хмельной, тоже помогал тащить котел, напряженно покрикивая: - Потише, эй, потише! И, хлопая ладонью по красному боку железного чудовища, приговаривал: - Пошел котел, пошел! Меньше полусотни сажен осталось до фабрики, когда котел покачнулся особенно круто и не спеша съехал с переднего катка, ткнувшись в песок тупой мордой, - Никита видел, как его круглая пасть дохнула в ноги отца серой пылью. Люди сердито облепили тяжелую тушу, пытаясь подсунуть под нее каток, но они уже выдохлись, а котел упрямо влип в песок и, не уступая усилиям их, как будто зарывался всё глубже. Артамонов с рычагом в руках возился среди рабочих, покрикивая: - Молодчики, берись дружней! О-ух... Котел нехотя пошевелился и снова грузно осел, а Никита увидал, что из толпы рабочих вышел незнакомой походкой отец, лицо у него было тоже незнакомое, шел он, сунув одну руку под бороду, держа себя за горло, а другой щупал воздух, как это делают слепые; старый ткач, припрыгивая вслед за ним, покрикивал: - Земли поешь, земли... Никита подбежал к отцу, тот, икнув, плюнул кровью под ноги ему и сказал глухо: - Кровь. |
