Что способно толкнуть человека на подписание себе пожизненного рабства? Только жажда…  жажда искупления.

Но оно так и не пришло.

Я поправила изумрудную ткань на своих бедрах. При каждом движении камни и украшения на моем наряде побрякивали,  не говоря уже о том,  что я блестела,  как рождественская елка. Пришлось намазать и тело дополнительным блеском,  потому что Алмас наказал мне быть ещё «прекраснее,  чем обычно». Ему требовалось,  чтобы одну из его кукол начистили до сверкающего блеска.

Я провела изящную стрелку над глазом,  заканчивая наносить «Арабский макияж» — большие и широкие стрелки,  объемные ресницы и темно-коричневые губы. Мне казалось,  что весь этот боевой раскрас прибавил мне пару лет,  но голубые глаза заиграли новыми красками.

И все же хотелось смыть все это с себя,  сорвать унизительное одеяние дешевой танцовщицы,  встать на колени…

И возведя руки к небу просто закричать. Закричать так громко,  чтобы весь город услышал меня.

* * *

Большой зал особняка представлял собой все самое роскошное и яркое из восточного стиля: керамические исполинские вазы,  стоящие в каждом углу зала,  ковры,  сшитые вручную и пестрящие золотыми и ярко-красными красками. Пол и колонны,  обрамляющие небольшой искусственный водоем с водопадом,  были сделаны из дорого и редкого камня,  но даже в это время года были теплыми.

Алмас воссоздал здесь атмосферу своего первого дворца на Ближнем Востоке,  и когда я выходила из своей комнаты,  я почти забывала о том,  что сейчас мы находимся в Америке. Здесь не было окон — Большой зал был окутан искусственным,  приглушенным и таинственным освещением. Я наблюдала за происходящим с небольшого балкончика над залом,  спрятавшись за шторой из красного бархата.

В воздухе парил едва уловимый аромат лаванды от свечей и специальных масел,  но это не помогло мне успокоиться.

Еще я почувствовала запах мяты и цитрусовых,  а потом присмотрелась к кальянной зоне зала,  где все заволокло паром и дымом. На позолоченных столиках лежали аккуратные пирамидки из сладостей: лукума,  нуги и халвы.

Я разглядывала каждую деталь большого зала,  который и без того всегда выглядел помпезно,  но сегодня превратился в настоящий фрагмент из восточной сказки. Только это очень,  очень жестокая сказка…

Как много мужчин. Американцев. Мой желудок сжался,  пока я загорелась слепой надеждой. Может,  позвать на помощь? Поговорить хоть с одним из этих состоятельных людей и умолять о том,  чтобы они выкупили у меня у этого человека?

Какая глупость. Алмас не отдаст меня за бесценок. А никто не предложит ему столько,  во сколько он меня оценивает.

— Что ты там высматриваешь? — зашипела на меня Кио — она со своей бледной кожей и узким разрезом глаз совсем не вписывалась в атмосферу востока. И все же девушка была очень красива и миниатюрна — Алмасу нравились женщины разных мастей. Казалось,  он хотел собрать у себя «всю коллекцию». Я обвела взглядом всех танцовщиц-рабынь и со злостью поняла,  что я одна буду в изумрудном облачении. Эксклюзив,  черт возьми…

Все девушки были одеты в одинаковые костюмы,  а я за счет яркого цвета и украшений заранее выделялась. И это привело меня в гнев. Я хотела скрыться в толпе танцовщиц,  а Ясин хотел,  чтобы я сполна насладилась рабским унижением. Или хотел показать меня,  как шикарную собственность,  которой он облает?

Я не знала,  что у него на уме,  но теперь поняла точно: все эти мужчины — американцы в большинстве своем,  будут глазеть на меня,  и я надеялась,  что только годы и моя штукатурка помогут мне скрыть мою личность.