– Что ты хочешь знать?

– Как прекратить это. Тебе должен быть известен способ. Я знаю, что тебя укусили.

– Джек, я понятия не имею, как это остановить. Я не могу тебя вылечить.

– Угу, я так и думал, что ты начнешь отпираться. Вот почему я укусил твою идиотку подружку. Потому что если ради меня ты не стала бы напрягаться, то для нее это сделаешь. Пришлось мне постараться, чтобы она тоже превратилась в волчицу.

Я была настолько ошеломлена, что у меня перехватило дыхание; мой голос отказывался мне подчиняться.

– Ты укусил Оливию?!

– Ты что, дура? Я только что именно это и сказал. Так что лучше тебе стать посговорчивей, потому что я вот‑вот... ох!

Шея Джека дернулась, неловко вывернувшись. Мое волчье чутье кричало мне «Опасность! Страх! Ужас! Гнев!» Эмоции исходили от него волнами.

Я протянула руку и до упора вывернула регулятор обогрева. Будет ли от этого какой‑нибудь толк, я не знала, однако повредить это точно никому не могло.

– Это от холода. Холод превращает тебя в волка, а тепло предотвращает это, – затараторила я торопливо, чтобы он не мог вставить ни слова, боясь разозлить его еще больше. – Сразу после укуса «уже, все время превращаешься в волка и обратно, но потом стабилизируешься. Ты будешь оставаться человеком дольше – целое лето.

Руки Джека снова свело, и машина вильнула, на мгновение выехав с дороги на усыпанную гравием обочину.

– Тебе сейчас нельзя вести машину! Пожалуйста. Я никуда не сбегу. Я хочу помочь тебе, честное слово. Но тебе придется сказать мне, где Сэм.

– Заткнись. – Голос Джека больше напоминал рык. – Та дрянь тоже говорила, что хочет помочь мне. Я сыт по горло этими сказочками. Она сказала, что тебя укусили, но ты не стала оборотнем. Я следил за тобой. Было холодно, а с тобой ничего не происходило. Так в чем секрет? Оливия сказала, она не знает.

Лицо у меня горело от жары и силы его эмоций. Всякий раз, когда он произносил имя Оливии, я словно получала удар под дых.

– Она действительно не знает. Меня укусили, это так. Но я так и не превратилась в волчицу, ни единого раза. У меня нет никакого средства. Я просто не стала оборотнем. Не знаю почему, и никто не знает. Пожалуйста...

– Хватит врать. – Понимать его становилось все труднее. – Мне нужна правда, и немедленно, а не то тебе придется плохо.

Я закрыла глаза. У меня было такое чувство, как будто я утратила почву под ногами и весь мир кубарем катится прочь. Необходимо было сказать ему что‑то такое, что остановило бы это безумие. Я открыла глаза.

– О'кей. Ладно. Такое средство существует. Но нa всех его не хватает, поэтому никто не хотел тебе про него рассказывать.

Он с размаху грохнул по рулю пальцами с черными когтями, и я поморщилась. Перед моим мысленным взором, заслоняя чудовищную реальность, всплыл образ медсестры, вкалывающей Сэму вакцину от бешенства.

– Это что‑то вроде прививки, которая попадает прямо в вены. Но это больно. Очень. Ты уверен, что хочешь этого?

– А то мне сейчас не больно, – прорычал Джек.

– Прекрасно. Если я отвезу тебя туда, ты скажешь мне, где Сэм?

– Я скажу что угодно. Говори, куда ехать. Но клянусь, если ты врешь, я убью тебя.

Я объяснила ему, как проехать к дому Бека, молясь про себя, чтобы он продержался до этого времени, и вытащила из рюкзака телефон.

Машина снова вильнула: Джек отвлекся на меня.

– Что ты делаешь?

– Звоню Беку. Человеку, у которого есть противоядие. Нужно предупредить его, чтобы не отдал никому последнюю дозу, пока мы едем. Хорошо?

– Серьезно тебе говорю, не вздумай меня обмануть...

– Послушай.