– Послушай. Вот номер, который я набираю. Это не полиция.

Номер Бека всплыл в памяти сам собой; с цифрами я управлялась лучше, чем со словами. В трубке послышались гудки. Возьми трубку. Возьми трубку. Только бы это было правильное решение.

– Слушаю?

Я узнала голос.

– Привет, Бек, это Грейс.

– Грейс? Прошу прощения, ваш голос мне знаком, но я...

– У вас еще осталась эта штука? Ну, противоядие? Пожалуйста, скажите, что вы не использовали последнюю дозу.

Бек молчал.

Я сделала вид, будто внимательно слушаю его ответ.

– Слава богу! Послушайте, я сейчас в машине с Джеком Калпепером. Он где‑то держит Сэма и отказывается сказать где, если не получит противоядия. Мы минутах в десяти от вас.

– Черт, – еле слышно выругался Бек.

В горле у меня что‑то хлюпнуло; я не сразу поняла, что это сдавленное рыдание.

– Да. Вы будете на месте?

– Да‑да. Конечно. Грейс... ты еще там? Он меня слышит?

– Нет.

– Веди себя уверенно, поняла? Постарайся не бояться. В глаза ему не смотри, но демонстрируй уверенность. Мы будем ждать в доме. Заведи его внутрь. Я не могу выйти, иначе тоже превращусь в волка, и тогда нам всем конец.

– Что он говорит? – осведомился Джек.

– Рассказывает, через какую дверь тебе нужно войти, когда мы приедем. Чтобы ты как можно быстрее очутился в доме и не успел превратиться в волка. В волчьем обличье противоядие на тебя не подействует.

– Умница, – сказал Бек.

Неожиданная похвала почему‑то вывела меня из равновесия; на глазах у меня выступили слезы, чего Джеку с его угрозами добиться так и не удалось.

– Мы уже подъезжаем.

Я захлопнула крышечку телефона и взглянула на Джека. Не прямо ему в глаза, а в висок.

– Поезжай прямо по дорожке к крыльцу; дверь будет открыта.

– Откуда мне знать, что я могу тебе доверять?

Я пожала плечами.

– Ты же сам сказал: ты знаешь, где Сэм. Тебе ничто не угрожает, потому что мы хотим знать, где он.

Глава 49

Сэм

40 °F

Холод въелся в кожу. Могильная темнота застилала глаза, такая плотная, что пришлось поморгать, чтобы изгнать ее из‑под ресниц. Когда это мне удалось, я увидел перед собой тусклый белый прямоугольник – дверь. Поскольку никаких других предметов поблизости не было, сообразить, где она, отчаянно близко или кошмарно далеко, я не мог. Собственное дыхание грохотом отдавало в ушах, так что помещение, в котором я находился, должно было быть маленьким. Кладовка для инструментов? Погреб?

Черт. Мне было холодно. Не настолько, чтобы запустить процесс превращения – пока. Но ждать этого было уже недолго. Я лежал на полу – почему? Шатаясь, я поднялся и крепко закусил губу, чтобы не вскрикнуть. С лодыжкой было что‑то не так. Я осторожно попробовал наступить на ногу еще раз, слабый олененок, не уверенный в собственной поступи, и нога подогнулась. Я полетел вбок и замолотил руками в воздухе, пытаясь за что‑нибудь ухватиться и обдирая ладони о какие‑то пыточные инструменты, коими в изобилии были увешаны стены. Понятия не имею, для чего они предназначались – холодные, металлические, грязные.

Какое‑то время я стоял на четвереньках, прислушиваясь к собственному дыханию и ощущая, как на ладонях выступает кровь, и меня подмывало сдаться. Я слишком устал от борьбы. У меня было такое ощущение, как будто все это тянется несколько недель.

В конце концов я все же заставил себя подняться на ноги и похромал к двери, вытянув вперед руки, чтобы защитить уязвимое тело от новых неожиданностей. Из щели в двери тянуло ледяным холодом. Он просачивался в мое тело, точно струйка воды. Я попытался нащупать дверную ручку, но под ладонью было лишь шершавое дерево. В кожу мне впилась заноза, я негромко выругался, потом налег на дверь плечом и поднажал, взмолившись про себя: «Пожалуйста, пожалуйста, если есть в мире хоть капля справедливости, откройся!»

Все было напрасно.