– Дома, дома. Только что приехала. Я в доме. Но я не слышу ни шума, ничего.

– У вас есть какой‑нибудь сарай или что‑то в этом роде?

Изабел раздраженно фыркнула.

– У нас на участке шесть построек.

– Он должен быть в какой‑то из них. Он звонил из какой‑то сараюшки. Если зайдет солнце, там в два счета станет холодно.

– Без тебя понимаю, – огрызнулась Изабел. Послышался шорох. – Сейчас, пальто только надену и выйду. Ты меня слышишь? Я на улице. По твоей милости я отморожу себе задницу. Иду через двор. А сейчас я иду по той части газона, куда выбегала пописать моя собачка, пока мой придурочный братец не съел ее.

Пол слабо улыбнулся.

– Ты не можешь поспешить? – подогнала я ее.

– Я бегу к первому сараю. Зову его по имени. Сэм! Сэм! Ты там? Ничего не слышу. Если он там превратился в волка, я его выпущу, а он изуродует мне лицо, мои родные тебя засудят.

Я различила какой‑то слабый треск.

– Черт. Дверь заклинило. – Снова треск. – Сэм? Мальчик‑волк? Ты там? В сарае, где мы храним газонокосилку, его нет. Кстати, а где Джек, если он это сделал?

– Здесь. С ним сейчас все в порядке. Ты что‑нибудь слышишь?

– Сомневаюсь, чтобы с ним все было в порядке. С ним совсем беда. С головой, я имею в виду. Нет, я бы сказала тебе, если бы что‑нибудь услышала. Иду к следующему.

Пол приложил тыльную сторону ладони к оконному стеклу над раковиной и поморщился. Он был прав. На улице стремительно холодало.

– Перезвоните Сэму, – попросила я Бека. – Пусть покричит, чтобы она его услышала.

Бек взял телефон, нажал кнопку и поднес его к уху.

Изабел, похоже, слегка запыхалась.

– Я у следующего. Сэм! Ты там? Приятель? – Послышался еле различимый скрип: дверь открылась. Молчание. – Если только он не превратился в мотоцикл, его и тут тоже нет.

– Сколько у вас еще сараев?

Мне мучительно хотелось оказаться там вместо Изабел. Я бы действовала быстрее. Я бы кричала до потери голоса, лишь бы найти его.

– Я же тебе сказала. Еще четыре. Но поблизости всего два. Остальные далеко в поле, за домом. Это конюшни.

– Сэм должен быть в каком‑то из ближних. Он сказал, что он в сарае.

Я взглянула на Бека; тот все так же прижимал к уху телефон. Он посмотрел на меня и покачал головой в ответ. Дозвониться не удалось. Сэм, ну почему ты не берешь трубку?

– Я у сарая для хранения садовой утвари. Сэм! Сэм, это я, Изабел. Если ты волк, не надо уродовать мне лицо. – Я слышала, как она дышит в трубку. – Дверь снова заклинило, как в самом первом. Я пинаю ее моей дорогушей туфелькой, и это меня бесит.

Бек с грохотом опустил телефон на стол и отвернулся от нас с Полом. Он сцепил руки за головой. Этот жест так напомнил мне Сэма, что у меня защемило сердце.

– Ну вот, открыла. Ну и вонь. Тут повсюду дерьмо. Никого здесь... Ох.

Она осеклась, и в трубке было слышно лишь ее дыхание, внезапно ставшее еще более тяжелым.

– Что? Что?

– Секундо... заткнись... я снимаю с себя пальто. Он здесь, слышишь? Сэм! Сэм, посмотри на меня. Сэм, я сказала, посмотри на меня, придурок, не вздумай превратиться в волка. Не смей так с ней поступать.

Я медленно сползла на пол, прижимая телефон к уху. Лицо Пола не изменилось; он все так же смотрел на меня, неподвижный, безмолвный, мрачный, вылитый волк.

Я услышала какой‑то хлопок и произнесенное вполголоса бранное слово, потом в трубке заревел ветер.

– Я веду его в дом. Слава богу, родители сегодня не ночуют. Я перезвоню тебе через несколько минут. Мне сейчас нужны обе руки.

Телефон у меня в руках умолк. Я вскинула глаза на Пола, который все так же смотрел на меня, и задумалась, что мне ему сказать, однако у меня было такое чувство, что он уже знает.