Изменить размер шрифта - +

– Эти факты, – продолжал Вулф, – возможно, не окажут непосредственного воздействия на присяжных, разбирающих дело об убийстве Дими Лауэр, но они

имеют чрезвычайное значение для людей, неофициально занятых расследованием, ибо дают характеристику участникам преступления, ну а публику будет

интересовать решительно все. Есть такое выражение – перетряхивать грязное белье – оно вам известно… Соседи по округе захотят узнать, как в

настоящее время чувствует себя мисс Флоренс Хофферен, оправилась ли она от совершенного на нее здесь покушения и исчезли ли страшные следы на ее

шее… Они потребуют поместить в газетах ее фотографии в разных видах. Они попросят…
– Вы – грязная свинья! – закричала Сибил.
Вулф, покачав головой, спокойно ответил:
– Это всего лишь то отвратительное зловоние, которое вызывает каждое убийство.
– Боже мой!.. Как мне хотелось уничтожить вас в ту самую минуту, когда вы переступили порог моего дома! Я предчувствовал… – резким голосом

заговорил Дитмайк. Его трясло от ярости, но он всячески старался это скрыть.
– Но вы этого не сделали, – возразил Вулф, – и вот я здесь. Ни у кого из вас не останется никаких секретов, ни крупных, ни мелких… Если только

мисс Хофферен истратила те деньги, которые вы ей дали, или ей понадобятся средства на какую то блажь, то найдется много щедрых благодетелей,

которые хорошо ей заплатят за рассказ о ее жизни… С интимными подробностями. Полагаю, нет необходимости вдаваться в подробности всех последствий

такой газетной шумихи? Будет проявлен интерес даже к таким, казалось бы, малозначительным фактам, как талант вашей дочери устраивать неприличные

ссоры с истерикой и воплями. Или способность вашего сына кочевать из одного учебного заведения в другое, причем не по собственному желанию. Мне

известно, что он уже вылетел из Йельского университета, из Корнельского университета, из университета Вильямса, учился в Огайо и так далее… Из

за чего? Потому ли, что его не устраивало расписание занятий, были недостаточно хороши профессора, или же потому что…
У Дональда резко изменилось настроение. После того, как я не разрешил ему двигаться, он вернулся к своему креслу и, казалось, замер. Мне даже

показалось, что он не слушает Вулфа.
Сейчас он вскочил на ноги и метнулся к моему шефу. Я вынужден был преградить ему путь. Он слегка отклонился назад и выбросил вперед правую руку,

целясь мне в челюсть.
В подобной ситуации самым правильным было поскорее нейтрализовать его. Поэтому я перехватил его руку левой рукой, а правой с револьвером нанес

увесистый удар по почкам, заставив Дональда сложиться пополам и сесть на пол. Тут же я обернулся к другим, не будучи уверенным, правильно ли они

отреагируют на мои действия.
– Остановитесь! – раздался откуда то голос. – Прекратите немедленно!
Все повернулись на голос.
Со стороны широкой арки в дальнем конце комнаты из за портьеры вышла немолодая женщина, – как я понял, это была миссис Дитмайк, – приблизилась к

нам медленными осторожными шагами.
Сибил громко ахнула и бросилась к ней. Джозеф – вслед за дочерью. Они подскочили к вошедшей и подхватили ее с двух сторон под руки. Сибил – с

упреком, муж – с негодованием. Они хотели знать, как она спустилась вниз, требовали, чтобы она тут же вернулась к себе в комнату, но ничего не

помогло. Она продолжала продвигаться вперед, вынуждая их идти рядом с нею.
Наконец, подошла к сыну, продолжавшему все еще сидеть на полу, посмотрев на него, обернулась ко мне:
– Вы сильно изувечили его?
– Нет, сударыня, через день два он забудет об этой небольшой неприятности.
Быстрый переход