- С тех пор прошло девяносто девять лет,- снова заговорила Аэнна.- Молодые

шероны не могут представить себе иной жизни, чем сейчас. Но мой отец и его

немногие друзья, которые еще помнят свое детство, проведенное в дворцах

архипелага, не могут примириться с потерей своего исключительного

положения. Но что они могут сделать без фарсанов?

  - Ничего не могут,- сказал я.- И тем лучше для них и для общества. Сейчас

они приносят обществу огромную пользу, став учеными и творцами

произведений искусства.

  - Все это так. Но что за мысли у них, что за философия! - воскликнула

Аэнна.- Если ты внимательно слушал мой рассказ о шеронской культуре, то

должен понять, откуда у моего отца такая сумасбродная космическая теория.

Господство над себе подобными он по-прежнему считает условием высшей

культуры. Но в наше время, когда вот-вот начнутся межзвездные сообщения,

недостаточно власти на одной планете. Нужна вечная борьба во Вселенной и

господство одной, избр анной планеты над всеми мирами Космоса. Это мой

отец считает необходимым условием бесконечного роста и со- вершенствования

мыслящего духа Вселенной.

  - Но у твоего отца есть одна привлекательная идея - идея концентрации

научно-технических достижений, рассеянных во Вселенной.

  - Концентрировать научную мысль можно и мирным путем,- возразила Аэнна.

  - Конечно, можно,- согласился я.- Оно так и будет.

  Некоторое время мы молчали, любуясь пышным закатом. Такие закаты на

Зургане бывают только здесь, в районе Шеронского архипелага. Там, где

зашло солнце, замирал слабый всплеск малиновой зари. На золотисто-зеленом

небе вырисовывались четкие контуры шеронских дворцов.

  - Красота какая! - воскликнула Аэнна.- Не случайно именно здесь

создавались самые величественные произведения искусства.

  Взглянув на часы, она добавила:

  - Сейчас мы услышим не менее красивую музыку - знаменитый колокольный час

шеронов. Ты когда-нибудь слышал такое?

  - Только по системе всепланетной связи,- ответил я.

  - Но это совсем не то. Шероны делали колокола из какого-то чудесного

сплава, секрет которого утерян. Разнообразные по форме и величине,

колокола издают чистые, нежные и в то же время сильные звуки.

Транслировать их по всепланетной связи трудно, не исказив. Но давай лучше

послушаем.

  Небо темнело. Стояла вечерняя тишина, нарушаемая едва слышным шелестом

волн.

  И вдруг до нашего слуха издали, из-за горизонта, донесся нежный мерцающий

звук. То заговорил колокол центрального острова архипелага. Колокола всех

дворцов имели между собой радиосвязь. Поэтому звонили согласованно, словно

инструменты хорошо налаженного оркестра. Центральному колоколу ответили

другие. И началась музыкальная перекличка шеронских дворцов, возвещающая о

том, что еще один день жизни человечества бесследно канул в вечность.

Звуки лились и лились над океаном, бессмертным и невозмутимым, как тысячи

веков назад.

  В задумчивых и печальных переливах, похожих на рыдания, слышалась глубокая

скорбь, бессильная жалоба на космическое одиночество, на тленность

зурганской культуры, затерянной в безграничной Вселенной...

  Мелодичный звон колоколов стал затихать, усиливая щемящую тоску. Наконец в

последний раз зазвонил центральный колокол - заключительная вспышка звука,

трепетная и умирающая.

  Аэнна задумчиво смотрела на угасающий закат. Ее прекрасное лицо было

тронуто легкой печалью. И я впервые подумал о том, что частая грусть Аэнны

- это, может быть, выражение меланхолии ее древней мудрой расы.