|
Все-таки до чего непонятливый народ живет на Руси! Ведь русским же языком сказано, чтобы не увлекались. А они никак не могут избавиться от дурной привычки -- беседовать по душам. 4. ОТ ЕРОФЕИЧА Лишь в середине лета 1763 года двор вернулся из Москвы в столицу, причем добрались на последние гроши (в Кабинете едва наскребли денег для расплаты с ямщиками), и по приезде в Петербург императрица сказала вице-канцлеру Голицыну: -- Михайлыч, поройся в сундуках коллегий -- хотя бы тысчонку сыщи, а то скоро мне есть будет нечего... Екатерина не скрывала радости, что снова видит Потемкина. От русского посла в Швеции, графа Ивана Остермана, подпоручик привез пакет за семью печатями, которые хранили его аттестацию. Дипломат сообщал, что Потемкин -- подлец, каких свет не видывал, и просил, чтобы впредь таких мерзавцев с поручениями дворца за границу не слали. Лицо императрицы оставалось светлым. -- Поздравляю вас, -- сказала она, -- я чрезвычайно довольна, что не ошиблась в своем выборе: Остерман дал вам прекрасную аттестацию... За это делаю вас своим камер-юнкером! Орловы были недовольны таковым назначением: -- Зачем нужен шут гороховый, который, изображая утро на скотном дворе, хрюкает свиньей, мычит теленком и прочее? -- От этого шута, -- ответила Екатерина, -- я впервые узнала подробную историю Никейского собора... Мне Потемкин нравится! Потемкин вообразил, что он любим. Его родственник, много знавший и много повидавший, описал его страсть: "Желание обратить на себя внимание императрицы никогда не оставляло его; стараясь нравиться ей, ловил ея взгляды, вздыхал, имел дерзновение дожидаться в коридоре, и когда она проходила, упадал на колена, целуя руки ея, делал некоторые разного рода изъяснения. Великая государыня никак не противилась его нескромным резвым движениям, снисходительно дозволяя ему сумасбродные выходки. Но Орловы стали всевозможно противиться сему отважному предприятию..." Нескромные и резвые движения Потемкина нравились Екатерине, ее поведение было тоже неосмотрительно. Она откровенно фамильярничала" называя камер-юнкера мой паренек! При всех однажды протянула руку, спрашивая Потемкина: -- Можно, я потрогаю вас за волосы? Ах, какие они мягкие и шелковистые! Совсем как у невинного ребенка... В августе, окруженная свитой, Екатерина скакала в окрестностях Царского Села, по привычке мчалась, не разбирая дороги, всадники едва поспевали за ней. Наконец она загнала всю кавалькаду в глухое урочище, где на болоте росли нежные кувшинки, Екатерина даже приподнялась в седле, восхищенная ими: -- Боже, какие прелестные лилии... правда? Все мужчины дружно согласились, что цветы красивы, но похвалой и ограничились. |
