|
-- Бог тебе воздаст, Гриша, -- прослезился Рубан. -- Людей-то добрых немало на Руси, да ведь не у каждого попросишь... В разговоре выяснилось, что Рубан переводами кормится. -- Писать уже перестали -- все, кому не лень, перетолмачивать кинулись. Иногда эпитафии на могилки складываю. Приду на кладбище и жду, когда покойничка привезут. А родственникам огорченным свой талант предлагаю: мол, не надо ли для надгробия восхваление в рифмах сочинить? Однажды на гении своем три рубля заработал. Вот послушай: "Прохожий! Не смущай покой: перед тобой лежит герой, Отечества был верный сын, слуга царям и добрый семьянин..." Мне бы самому под такою вывеской полежать! Потемкин спросил о Василии Петрове; оказывается, тот при Академии духовной на Москве учительствует, а сейчас тоже в Петербург приехал, возле Елагина толчется, каждый взгляд его ловит. -- А что ему надобно от кабинет-министра? -- Ласки. И лазеек в масонство, благо Елагин-то шибко масонствует. В ложу его попасть -- быстрее карьера сделается. -- А я был в ложах, -- сознался Потемкин как о стыдном грехе. -- Плуты оне. Я бы всю эту масонию кнутами разогнал... Встретились и с Петровым; наняли ялик, лодочник отвез их на Стрелку, где пристань. А там базар с кораблей иноземных: матросы попугаями и мартышками торгуют, тут же, прямо на берегу, ставлены для публики столики, можешь попросить с любого корабля -- устриц, вина, омаров, фруктов редкостных... Старый нищий, хохоча, пальцем на них указывал: -- Впервой вижу такую троицу: один кривой, другой щербатый, а третий корявый... Охти мне, потеха какая! Потемкин приосанился: -- Кривые, щербатые да корявые, до чего ж мы красивые! Вася Петров по-прежнему был пригож, только передних зубов не хватало. Стали они пить мускат, заедая устрицами, а пустые створки раковин кидали в Неву. Потемкин спросил Петрова: -- Клыки-то свои где потерял? -- А как на Руси иначе? Вестимо, выбили. -- Важно ведь знать -- кто выбил и за что? -- Барыня на Москве... утюгом! Ревнуча была. От вина, еды и музыки Рубан оживился: -- Даже не верю, что снова средь вас... Четыре года в степях провел. Смотрю я сейчас вокруг себя: корабли стоят, дворцы строятся, флаги вьются, смех людской слышу. Где же я, Боженька, куда попал? -- Так ты домой вернулся, -- ответил Потемкин. Был он среди друзей самый неотесанный. Рубан владел древнегреческим, латынью, французским, немецким, татарским и турецким. Петров знал новогреческий, латынь, еврейский, французский, немецкий, итальянский. Еще молодые ребята, никто их палкой не бил, а когда они успели постичь все это -- бес их ведает! -- А ныне желаю в Англии побывать, -- сказал Петров. |
