|
Было слышно, как вода плещет на него и хлюпает под ним. Крики рвали воздух, люди прыгали, взмахивали руками, и лишь стройная фигура Саши неподвижно и безмолвно стояла на краю плота. -- Кланяйтесь ракам! -- кричал Фома. Ему все легче и веселее становилось по мере того, как плот уходил дальше. -- Фома Игнатьевич! -- нетвердым, но трезвым голосом заговорил Ухтищев, -- смотрите, это опасная шутка!.. Я буду жаловаться!.. -- Когда утонешь? Жалуйся! -- весело ответил Фома. -- Ты -- убийца!.. -- рыдая, вскричал Званцев. Но в это время раздался звучный плеск воды, точно она ахнула от испуга или удивления. Фома вздрогнул и замер. Потом взмыл опьяняющий, дикий вой женщин, полные ужаса возгласы мужчин, и все фигуры на плоту замерли, кто как стоял. Фома, глядя на воду, окаменел, -- по воде к нему плыло что-то черное, окружая себя брызгами... Инстинктивно Фома бросился грудью на бревна плота и протянул руки вперед, свесив над водой голову. Прошло несколько невероятно долгих секунд... Холодные, мокрые пальцы схватили его за руки, темные глаза блеснули перед ним... Тупой страх, овладевший им, исчез, сменясь мятежной радостью. Он схватил женщину, вырвав ее из воды, прижал к груди и с удивлением, не зная, что сказать ей, смотрел в ее глаза. Они ласково улыбнулись ему... -- Холодно! -- сказала Саша, вздрогнув. Фома счастливо засмеялся при звуке ее голоса, вскинул ее на руки и быстро, почти бегом, бросился по плотам к берегу. Она была мокрая и холодная, как рыба, но ее дыхание было горячо, оно жгло щеку Фомы и наполняло грудь его буйной радостью. -- Утопить меня хотел? -- говорила она, крепко прижимаясь к нему. -- Как это ты хорошо сделала, -- бормотал Фома на бегу. -- Ну, и ты не худо выдумал... хоть с виду смирный... -- А те -- все орут! -- Черт с ними! Утонут -- мы с тобой в Сибирь пойдем... -- сказала женщина. Она начала дрожать, и дрожь ее тела, ощущаемая Фомой, заставила его ускорить свой бег. С реки вслед им неслись вопли и крики о помощи. Там, по спокойной воде, удаляясь от берега к струе главного течения реки, плыл в сумраке маленький остров, на нем метались темные человеческие фигуры. Ночь надвигалась на них. IX. Однажды в полдень воскресенья Яков Маякин пил чай у себя в саду. Расстегнув ворот рубахи и обмотав шею полотенцем, он сидел на скамье под навесом зелени вишен, размахивал руками в воздухе, отирая пот с лица, и немолчно рассыпал в воздухе быструю речь. -- Дурак и подлец тот человек, который позволяет брюху иметь власть над собой! Глаза старика блестели раздраженно и злобно, губы презрительно кривились, и морщины темного лица вздрагивали. |
