|
.. Въедет тебе в карман членство это? -- вздохнул Маякин. -- Не разорюсь, чай? -- Не знаю я этого... -- съехидничал старик. -- Я насчет того больше, что очень уж не мудро это самое благотворительное дело... И даже так я скажу, что не дело это, а -- одни вредные пустяки. -- Это людям-то помогать вредно? -- с задором спросил Фома. -- Эх, голова садовая, то есть -- капуста! -- сказал Маякин с улыбочкой. -- Ты вот ужо приезжай-ка ко мне, я тебе насчет всего этого глаза открою... надо учить тебя! Приедешь? -- Хорошо! -- Ну вот... А пока что ты на закладке этой держись гордо, стой на виду у всех. Тебе этого не сказать, так ты за спину за чью-нибудь спрячешься... -- Зачем мне прятаться? -- недовольно сказал Фома. -- И я говорю: совершенно незачем. Потому деньги дадены твоим отцом, а почет тебе должен пойти по наследству. Почет -- те же деньги... с почетом торговому человеку везде кредит, всюду дорога... Ты и выдвигайся вперед, чтобы всяк тебя видел и чтоб, ежели сделал ты на пятак, -- на целковый тебе воздали... А будешь прятаться -- выйдет неразумие одно. Они приехали к месту, когда уже все важные люди были в сборе и толпа народа окружала груды леса, кирпича и земли. Архиерей, губернатор, представители городской знати и администрации образовали вместе с пышно разодетыми дамами большую яркую группу и смотрели на возню двух каменщиков, приготовлявших кирпичи и известь. Маякин с крестником направился к этой группе, нашептывая Фоме: -- Не робей... Хотя у них на брюхе-то шелк, да в брюхе-то -- щелк. И почтительно-веселым голоском он поздоровался с губернатором прежде архиерея. -- Доброго здоровьица, ваше превосходительство! Благословите, ваше преосвященство! -- А, Яков Тарасович! -- дружелюбно воскликнул губернатор, с улыбкой стиснув руку Маякина и потрясая ее, в то время как старик прикладывался к руке архиерея. -- Как поживаете, бессмертный старичок? -- Покорнейше вас благодарю, ваше превосходительство! Софье Павловне нижайшее почтение! -- быстро говорил Маякин, вертясь волчком в толпе людей. В минуту он успел поздороваться и с председателем суда, и с прокурором, и с головой -- со всеми, с кем считал нужным поздороваться первый; таковых, впрочем, оказалось немного. Он шутил, улыбался и сразу занял своей маленькой особой внимание всех, а Фома стоял сзади его, опустив голову, исподлобья посматривая на расшитых золотом, облаченных в дорогие материи людей, завидовал бойкости старика, робел и, чувствуя, что робеет, -- робел еще больше. Но вот крестный схватил его за руку и потянул к себе. -- Вот, ваше превосходительство, крестник мой, Фома, покойника Игната сын единственный. -- А-а! -- пробасил губернатор. -- Очень приятно... Сочувствую вашему горю, молодой человек! -- пожимая руку Фомы, сказал он и помолчал; потом уверенно добавил: -- Потерять отца. |
