|
273
Рыцари бесстрашия и риска, выйдя из привычной темноты, видимые явственно и близко — очень часто трусы и скоты.
274
Я всякое начальство наше гордое исследовал, усилий не жалея: гавно бывает жидкое и твердое, и с жидким — несравненно тяжелее.
275
За то судьбой, наверно,сунут я в компанию насильника и вора, что дивную похлебку бытия прихлебывал без должного разбора.
276
Как вехи тянущихся суток ползут утра и вечера. Зима души. Зима рассудка. Зима всего, чем жил вчера.
277
Пойдет однажды снова брат на брата, сольется с чистой кровью кровь злодея, и снова будет в этом виновата высокая и светлая идея.
278
Чтобы мечта о часе странствий могла и греть и освежать, душа нуждается в пространстве, откуда хочется бежать.
279
Пришлось отказаться от массы привычек, любезных для тела, души и ума, теперь я лишь строчка сухих рапортичек о том, что задумчив и скрытен весьма.
280
Утешаясь в тюремные ночи, я припомнил, как бурно я жил — срок мой будет намного короче многих лет, кои я заслужил.
281
Судьба послала мне удачу — спасибо, замкнутая дверь: что я хочу, могу и значу, сполна обдумаю теперь.
282
Вчера смеявшийся до колик, терпеть не могущий ошейник, теперь — тюремный меланхолик наш закупоренный мошенник.
283
На свете сегодня так тихо, а сердце так бьется и скачет, что кажется — близится Тиха, богиня случайной удачи.
284
А ночью стихает трущоба, укрытая в каменном здании, и слышно, как копится злоба в рассудке, душе и сознании.
285
В эпохах, умах, коридорах, где разум, канон, габарит, есть области, скрывшись в которых, разнузданный хаос царит.
286
Снова ночь. Гомон жизни затих. Где-то пишет стукач донесение. А на скрипке нервишек моих память вальсы играет осенние.
287
Забавно жить среди огней сторожевого освещения, и мавзолей души моей пока закрыт для посещения.
288
Я только внешне сух и сдержан, меня беда не затравила, тюрьма вернула жизни стержень и к жизни вкус возобновила. |
