Он ехал знакомыми улицами и, странное дело, очень ясно, до того отчетливо, словно смотрел в бинокль, видел все, что было вокруг: тротуары, покрытые хрупким снегом, уже доживающим последние дни, голые ветви деревьев.

Борису вспомнилось, как еще совсем недавно, – когда это было? – они пришли на аэровокзал, и Леля изумленно оглядывалась, а Ветка нажимала кнопку телевизора, и Леля говорила:

– Как много людей, и все куда то едут…

Он не знал, как она встретилась с тем, кого любила когда то, нет, не так – вовсе не переставала любить. Искала ли его, или он нашел ее, или все это произошло случайно?

Не все ли равно?

Машина вышла на Ленинградское шоссе. Порой кто нибудь поднимал руку на зеленый огонек, но Борис проезжал мимо, привычно обходя грузные самосвалы и застывая у перекрестка, дожидаясь, пока светофор откроет путь.

Леля и Ветка стояли на улице, возле дома. Васи не было, еще не вернулся из школы.

Ветка, как и всегда, села рядом с Борисом. Сразу же уставилась на счетчик, на котором начали выскакивать цифры, – десять, двадцать, тридцать.

В зеркальце на ветровом стекле мелькало лицо Лели. Замкнутое, почти чужое лицо. Борис старался не смотреть на нее, чтобы не встретиться с нею глазами. Но она сама не глядела в его сторону, смотрела все время в окно, и глаза их ни разу не встретились.

Доехали быстро. Дом находился в Марьиной роще – одноэтажный, провинциального вида особнячок, чудом уцелевший среди высоких, многоэтажных зданий.

Борис выгрузил из багажника чемоданы, вынес лыжи с палками.

Он не знал, что сказать ей на прощанье. И вообще не знал, что полагается говорить в таких случаях. Пожелать счастья или сказать, что не хочет, чтобы она жалела о нем? Или попросить не обижать Ветку, – хотя кто же ее обидит?

Он сказал просто, протянув ей руку:

– Будь здорова.

Леля неловко пожала его руку:

– Спасибо. Будь здоров…

Ветка изумленно таращила глаза, никак не могла сообразить, что к чему. И вдруг заревела, в голос:

– Папа, ты куда? Я не хочу без папы!

Леля сердито прикрикнула на нее:

– А ну, перестань сейчас же!

Но Ветка не унималась.

– Я не хочу без папы! Не хочу, не хочу, не хочу!

Борис нагнулся к Ветке, прижался лицом к ее горячей, мокрой от слез щеке.

– Я скоро приду, дочка, ну, чего ты, в самом деле?

Веткины пальцы вцепились в его руку.

– Не уходи, папа! Я не хочу без тебя!

Леля молча смотрела на Бориса, на Ветку. Может быть, предчувствие горестей, еще неведомых, но неминуемых, в будущем, охватило ее?

– Пойдем, Ветка, – сказала она, желая одного – чтобы все это поскорее кончилось. – Пойдем, мне некогда.

– А папа? – спросила Ветка.

– Я после приду, – сказал Борис. – После работы, ты же знаешь, дочка, мне работать надо.

– А когда же ты придешь?

Борис не ответил ей. И Леля тоже молчала.

– Я хочу с папой, – сказала Ветка и заплакала еще горше.

– Сегодня нельзя, – сказал Борис. – Давай завтра, хорошо? Я тебя возьму завтра.

Он взглянул на Лелю Леля спросила:

– Завтра сможешь?

– Смогу.

– Тогда заходи за ней в детский сад…

– Зайду…

Веткины глаза мгновенно высохли, она рассмеялась.

– Завтра – это скоро, да, папа? Это очень скоро?

– Завтра – это завтра, – ответил Борис. – Я приду за тобой.

– Только не забудь.

– Не забуду.