– Кассандра, ее соседка. Или подружка. Они вместе снимают квартиру, а больше никто ничего не знает.

– Наверняка подружка, – заявила Джен. – Кому придет в голову фоткать девчонку, с которой просто снимаешь на пару квартиру?

– Может быть, и нет, когда у меня впервые появился телефон, я снимал ящик комода с носками.

Она сжала мою руку.

– Как же ты будешь жить без него?

– Это будет и не жизнь.

Я кликнул снова – парень в черном берете, может быть, чуть более небрежном, чем диктовала последняя мода на береты. Деловой снимок из разряда поисков крутизны.

– Логотип слишком велик, берет натянут туговато, – с ходу заметила Джен. – Да и вообще, какие береты летом?

– Ага, и рубашка, похоже, в духе верхнего города. Не из тех, какие носят в Чайна‑тауне.

Я проверил дату снимка – он был сделан вчера.

Увидев следующий снимок, Джен слегка ахнула. Это была кроссовка, кроссовка Джен, мгновенно узнаваемая по манере завязывать шнурки. Я разглядел даже шестиугольники мостовой променада Ист‑Ривер.

– Это что… Это фотка, которую ты…

– Да, я отослал ее Мэнди, – признался я.

Она отвернулась, потом снова посмотрела на меня, но уже прищуренными глазами. Я почувствовал, как стремительно улетучивается романтическое облако, окутавшее нас на кушетке.

– Тебя ведь уже не смущает то, как я зарабатываю на жизнь?

– Нет. Но на самом деле стало доходить только сейчас. – Она посмотрела вниз на свои шнурки. – Я пытаюсь сообразить, не чувствую ли себя подвергшейся насилию.

– А может, лучше попробовать почувствовать себя польщенной?

– Постой, а что именно собиралась Мэнди сделать с этой картинкой? Просто посмотреть? Переслать дальше по цепочке?

Я прокашлялся, размышляя, раскрывать ли все карты.

– Может быть, использовать в паре рекламных объявлений. Сделать образец доступным во всех торговых центрах в Америке. Короче, ввести твой способ завязывать шнурки в моду.

Я увидел, что по лицу Джен проносятся до боли знакомые вопросы.

Не обокрали ли меня? Комплимент ли это? Может, я тайно знаменита? Когда я получу свой процент? И конечно: этот парень, он полная задница или как? Последний вопрос – это про меня.

– Вау! – сказала она после затянувшейся неловкой паузы. – Я все время размышляла, как это происходит.

– Что происходит?

– Ну, как что‑то, считающееся крутым, вдруг выпадает из струи и мигом уходит в отстой. Наверное, просто не понимала, что тут работает целая индустрия: мне по наивности казалось, что это, по крайней мере отчасти, происходит естественным путем.

Я вздохнул.

– Ну, отчасти так и происходит. Но естественному ходу событий немного, так сказать, помогают.

– Ага, понятно. Что‑то вроде задымленного заката.

– Или генетически модифицированных бананов.

Она рассмеялась, снова глянув на свои шнурки.

– Ладно, я это переживу. Ты, конечно, знаешь, как польстить девушке.

Я радостно заулыбался, от неожиданности не въехав, нет ли тут иронии. Дело обычное, такие вещи хуже всего просекаются как раз тогда, когда нужно. Однако пока на моей физиономии расплывалась улыбка, в голове теснились вопросы: «А правда ли она польщена? Может, прикалывается? Неужели я все испортил? А что, собственно говоря, „все“?»

Чтобы скрыть растерянность, я кликнул следующий снимок.

Кроссовка.

Все мысли сразу упорядочились, красота притянула внимание к себе. Мы опять склонились, прижавшись друг к другу, чтобы лучше рассмотреть картинку на маленьком экране.