– Спасибо.

Тина прищурилась.

– Но вроде бы у тебя… были длинные волосы?

Пальцы Джен пробежались по скальпу, и она ухмыльнулась.

– Они мне надоели.

– И ты их состригла. – Тина отступила назад, разглядывая мой вечерний костюм и пышное платье Джен. – А потом вы отправились на презентацию. Они что, рекламируют такой прикид?

– Вообще‑то мы были на рекламной вечеринке по приглашению. – Я потрогал мой порванный тысячедолларовый рукав. – Денек выдался нелегкий.

– Похоже на то. А пурпурные руки – это что, ретропанк?

– Да, самый что ни на есть ретропанк.

– А по‑моему, прикольно.

Тина повела нас на кухню с розовыми стенами, залитую невероятно ярким светом и заполненную соответствующей утварью и убранством. Всюду красовались фарфоровые кошечки, а маленький кухонный столик был в форме сердца.

Тина зевнула и включила кофеварку в форме улыбающейся лягушки.

– Мы вытащили тебя из постели? – спросила Джен.

– Нет, я не спала. Как раз собиралась позавтракать.

– Ты имела в виду – поужинать?

– Нет, позавтракать. Я в самолетном режиме.

– Тина кочует с самолета на самолет, – пояснил я. – Она живет по токийскому времени.

Тина сонно кивнула в знак согласия, достав яйца из холодильника. По работе она бывала в Японии каждые несколько недель и постоянно путала день с ночью, перемещаясь между временными часовыми поясами, и всю свою жизнь приспособила под авиационное расписание. Кухню освещали особые лампы, создававшие полное впечатление солнечного света. На стене красовался сложный график, отлеживающий режим ее сна и бодрствования.

График был сложный, дорогостоящий, но охота за крутизной в Японии прекрасно себя оправдывала. Тина прославилась тем, что первой отследила новую разновидность сотового телефона, того, который только что стал входить в моду у нас, в Америке. Гибрид нормального телефона с электронным домашним любимцем. Приборчик писком требовал, чтобы его кормили (набирая особый номер), обеспечивали общение (созваниваясь с владельцами таких же штуковин) и играли с ним в специальные игры, чтобы поддерживать хорошее настроение. Взамен ваш телефон порой звонил и сообщал о своей любви на мяукающем языке. Вдобавок все зарегистрированные владельцы участвовали в специфическом, непрекращающемся, глобальном соревновании, выигрывая бесплатные минуты, чтобы предаваться своему увлечению. В Японии эта система давно была сведена воедино, работала при посредничестве крупных компаний, которые выплачивали Тине процент.

Помимо профессиональных выплат Тина любила весь этот неповторимый стиль японских комиксов и мультиков с их большеглазыми героями.

Розовая, в виде кролика, рисоварка Тины произнесла что‑то высоким детским голосом. Не иначе как по‑японски сообщила, что рис готов.

– Хотите есть? – спросила Тина.

– Я перекусила на вечеринке, – сказала Джен.

Не скажу, чтобы меня восхищали все эти японские штучки, типа пирожков из морепродуктов, но я был близок к тому, чтобы упасть в обморок.

– Вообще‑то я… умираю с голода.

Она разложила рис в две миски.

– Так в чем дело, Хантер‑сан? Отследил в школе телефоны по моей части?

– Хм, сейчас лето. Мы, в Америке, летом в школу не ходим.

– А, ну да.

– У тебя нет вестей от Мэнди?

– Со вчерашней встречи? – Тина пожала плечами. – Нет. А что?

– Она пропала.

Тина поставила миску передо мной и села. Я посмотрел вниз и увидел сырое яйцо, смотревшее на меня из рисового ложа.