– Трапезничаю. Шериф где‑то поросенка с хреном раздобыл.

– В то, что он хрен раздобыл, я еще, может быть, поверю. Обои поклеил?

– Поклеил. Ты мне помощь хотел предложить?

– Вроде того. У нас тут смешная история развивается – с потусторонним оттенком. Ты ведь такие любишь?..

Когда‑то мы с ним и с нашим покойным другом Петей Швецом – «важняком» из Генпрокуратуры – размотали дельце, о котором теперь пишут книжки: отыскали секретную лабораторию, где программировали мозги боевиков для государственного переворота. Ну да ладно, как сказал один кабинетный работник: «Брехня все это!» Жаль только, что за эту «брехню» Петька Швец голову сложил, Вадику Нежину гранатой живот распахало, а хороший молодой парень в моей тачке в воздух взлетел. На его месте должен был быть я…

– Я такие люблю, Саныч. Но на ментов не работаю.

В трубке послышался смех Лели, жены Саныча – должно, подслушивала по параллельному на кухне.

– Я серьезно, Жень. Очень забавная история – тебя по уши затянет!

– Похоже, одна история меня уже затягивает, а свою ты у Кати на пельменях в воскресенье расскажешь. Пока! Лелю поцелуй.

Я спрятал трубку. Возле ларьков на Парковой стояли два молодых фраера – клеили девиц. У обочины светился включенный «Фольксваген». Девицы хихикали, стряхивали пепел с сигарет длинными и, наверное, фиолетовыми ногтями. Тип любительниц пломбира с кусочками шоколада – не шлюхи, но их постоянство длится не дольше одной ночи.

Я подошел к светящемуся ларьку, купил пачку «Кэмела» и зажигалку.

– Давно торгуете? – спросил у самой несимпатичной из киоскерш, которых когда‑либо видел.

– В каком смысле? – бросила она на меня злой взгляд.

– В прямом.

– С детства! – подалась она вперед корпусом, похожим на затонувший авианосец. – Купил сигарет – отваливай!

– Я спросить хотел…

– Дома у жены спросишь.

Парни притихли, услышав ее трубный глас, тяжеловесно подошли к киоску.

– В чем дело, Нора? – спросил один из рэкетиров через стекло.

– Да вот… – осеклась она, не найдя, чем мотивировать свою агрессию.

Они выжидательно уставились на меня, я положил палец на карабин, чтобы отцепить, в случае чего, Шерифа. Пушки у них, несомненно, были, и в мою задачу входило не уронить искорки недовольства в бочку с порохом их желания показать крутизну перед девицами и этой Норой, у которой, я уверен, тоже были фиолетовые ногти.

– Да нет, ничего, ребята, – продемонстрировал я улыбку Джоконды. – Спросил, не работала ли эта милая девушка утром, хотел кое‑что уточнить. Извините, если что не так. Пошли, Шериф!

Мы отошли на пару шагов. Кажется, пронесло! Мне, конечно, этих ссыкунов заставить играть в чехарду и кричать: «Дяденька, прости, больше не будем!» – дело двух секунд. Не говоря о том, чтобы сложить в багажник «фолькса» и самому отправиться катать на нем фиолетовых девиц. Но придется иметь дело с ОМОНом, прикроют бюро, изымут разрешение на оружие, ночь продержат в отделении – да мало ли! Овчинка явно не стоила выделки.

– Ты у нас спроси! – с вызовом сказал мне вслед один из «качков». Я понял по его тону, что в мои благие намерения они не поверили.

– Где‑то здесь утром, примерно около двенадцати, воблой торговали, – сказал я. – Прямо из машины… из микроавтобуса, не знаю, как называется…

– Ну и что?

– Да ничего. С приятелем поспорил. Он говорит, на Восьмой Парковой, а я – на Девятой.