А во дворе было пусто.

К этому всегда спокойный Викентий («Ты же непрошибаемый! – кричала в сердцах Маша. – Толстокожий, как слон!») оказался не готов. Голуби на карнизах и вправду были, а людей не было. Окна Илониной квартиры закрыты занавесочками, Столетник говорил, сюда, во двор, выходит кухня.

Машин всего стояло четыре: старый «Запорожец», еще какие‑то две – у соседних подъездов, и поодаль, между «ракушками» – «Фольксваген‑Джетта». Пожилая полная дама чинно вывела внука на прогулку; в смежном дворе съезжали с поржавевшего хобота «слона» дети, но окуляры биноклей в чердачных оконцах не сверкали, из полуподвалов никто не выглядывал, а между тем нужно было что‑то предпринимать – не стоять же здесь маяком в океане.

Решетников демонстративно поглядел на стоявшие часы, повернулся и ушел, словно кого‑то не дождался и отправился звонить из автомата. Если бы за ним наблюдали из окна, то все именно так бы и выглядело.

«Нет там никого! – внезапно догадался он. – Нет никого!.. Майвин и все его архаровцы убрались отсюда, как только спровадили Илону в «Утреннюю зарю». Конечно! И квартира стоит пустая».

Он и в самом деле остановился у телефона, нахально набрал номер, выписанный из визитки Ямковецкой. На девяносто девять процентов был уверен: никого нет, и нечего даром время терять!

Однако после нескольких долгих гудков трубку сняли и молча ждали, когда он заговорит первым.

– Алло, – сказал Решетников.

– Говорите, я вас слушаю, – раздался голос, но принадлежал он не Майвину; его Викентий наслушался вчера вдоволь и непременно бы узнал.

Он уточнил телефон.

– Да, – ответил голос. – Кто вам нужен?

– Мне нужна Илона.

Может быть, ее вообще никто никогда не спрашивал, но в трубке воцарилось какое‑то испуганное молчание. Решетников явно застал абонента врасплох своим вопросом, и если бы не предусмотрительное уточнение телефона, наверняка бы последовал ответ: «Вы ошиблись». Теперь же ответ был тривиальным, другого и быть не могло:

– Ее. Нет. Дома.

– А когда будет?

– Кто ее спрашивает?

– Друг.

– У нее много друзей. Как ваша фамилия? Если она позвонит, я передам.

«Повесить трубку? – соображал Решетников. – Ну, повешу. А что это даст?»

– Решетников моя фамилия, – пошел ва‑банк.

Теперь тишина в трубке стала уже не испуганной, а скорее грозной.

«Не дольше десяти секунд, – решил Викентий. – Если у них есть телефонный анализатор – вычислят в два счета!»

– Решетников? – раздался голос Майвина. – Чего ты хочешь?

– Поговорить с Илоной.

– На кого ты работаешь?

– На себя.

– Где она?

– Эта информация очень дорого стоит.

– Я гарантирую любую оплату.

– Да, но не гарантируете моей безопасности, не так ли? Особенно после того, как пообещали министру Порфирьеву утопить меня с этой информацией в реке.

Викентий повесил трубку. Теперь он стал для Майвина самой больной проблемой, во всяком случае, не менее больной, чем сам Ямковецкий. Бесспорно, Майвин говорил не из квартиры на Сиреневом – скорее всего сидел где‑то на даче и держал связь со своими сотрудниками из отдела безопасности, разбросанными по всему городу.

Он дошел до машины, стараясь поставить себя на место Майвина, но слишком многого еще не знал, а главное – не мог постичь психологии финансового воротилы с криминальным уклоном, и одежка главаря банды под личиной риэлтера была ему непомерно велика.