Кошиц вынимает Илону. Платье на ней порвано, руки связаны за спиной, на голове – камуфляжная маска с прорезью для глаз. Я не понимаю, зачем они натянули на нее маску да еще с прорезью для глаз?.. Она совсем почти не стоит на ногах, он обхватывает ее за туловище под грудью левой рукой и плотно прижимает к себе, надежно прикрывшись ею, как щитом.

– Бросай оружие, Столетник! Ты проиграл!.. – правой свободной рукой он срывает маску с ее лица…

Я медленно разжимаю пальцы. «ПМ» № 19732 падает в песок. Он уже падал сегодня; и вообще мне не раз случалось «сдавать оружие», но раньше это было маневром и я отвоевывал свой пистолет, на сей же раз никакой надежды не осталось.

– Bonjour, madame, – говорю я по‑французски.

– Bonjour, Eugene, – лепечет обессиленно Валерия.

Лицо ее бледно. Глаза выражают безразличие ко всему, точнее, ничего не выражают.

– Я вас убью, Кошиц! – твердо обещаю я, поднимая руки, когда он приставляет к ее виску пистолет.

– Cela n'a pas le sens commun: et madame?[1] – произносит он вдруг на недурственном арденнском диалекте.

Двое его сообщников не успевают выскочить из «Волги» – Решетников развивает бешеную скорость, резко тормозит, и карьерная пыль облаком накрывает вишневые «Жигули»; пищат тормоза, раздаются выстрелы, а когда грязно‑серое облако рассеивается, спецназовцы лежат, наполовину вывалившись из салона «Вольво».

Кошиц отступает, прикрываясь Валерией и держа ствол у нее под подбородком. Он понимает, что остался один, но его положение далеко от отчаянного.

– Не двигаться! – властно и четко командует он. Я вижу по его глазам, что он – хладнокровный и расчетливый убийца, сатанински вероломный и готовый на все.

Но вдруг и в его глазах – испуг: он останавливается и не мигая смотрит на Викентия, стоящего между мною и «Жигулями».

– Отпусти эту женщину, Бес! – спокойно говорит Викентий.

Мне кажется, я ослышался.

– Паленый?! – голос того, в ком Викентий признал Беса, провокатора и агента из команды «К» под личиной сотрудника федеральной безопасности, дрожит.

– Как видишь. Твой снайпер промахнулся тогда в ущелье, Бес.

Я стою с поднятыми руками, пока умница Викентий выторговывает мою жену. Другого выхода нет: одно неосторожное – и даже очень осторожное – движение может погубить Валерию.

– Но я не промахнусь, Паленый! – угрожает Бес.

– Не спеши. У меня есть для тебя приятный сюрприз, – с сумасшедшим спокойствием говорит Викентий. – Ведь тебе не нужен Ямковецкий, правда? Ты просто хотел убрать свидетеля, как убирал всех свидетелей своих «сделок с Дьяволом». Ты прекрасно знаешь, что завтра Илоне исполняется двадцать один, и по условиям контракта она получает право пользования счетом. – Викентий делает шаг к машине, распахивает дверцу и помогает выйти лежавшей до поры на заднем сиденье… Илоне Ямковецкой.

Как только она оказывается на ногах, он подхватывает ее, прижимает к себе, обхватив за талию, и приставляет к ее виску «генц»:

– Отпусти эту женщину, Бес! – повторяет Решетников. – Я отдам тебе Илону, и она поедет с тобой в этот вонючий Цюрих за твоими кровавыми миллионами. Ну?

Две пары стоят друг напротив друга, как зеркальное отражение, на расстоянии десяти метров. Я – посередине, с позорно поднятыми руками, униженный и беспомощный. Счет идет на секунды. Стоит такая тишина, что я слышу эти секунды по часам на поднятой руке у левого уха.

Илона, очевидно, невменяема.