– Могу, но не буду, – ответил он.

– Почему?

– Потому что я на частных сыскарей не работаю.

Старый Опер вернул мяч, который я забил вчера в его ворота, только вместо Лелиного смеха я услышал мат и чей‑то нервозный хрип: «В глаза смотреть! В глаза, падла!»

– Ты где? – спросил я.

– В Сандунах. Слышишь, ребята парятся?

Он позвонил сразу после возвращения. Ему передали, что я его искал, и он тут же перезвонил. Это стоило дорогого. Интересно, каким бы был мой образ жизни, не будь Каменева и Нежина, Илларионова и Петьки Швеца, не повстречай я на пути Кима Челя, Хоботова, Валерию, Нику?..

«… из чего стреляли, мать… перемать?!. Отвечай!.. В глаза мне!.. – парились ребята. – Последний раз спрашиваю!..»

– Чего замолчал? – совсем рядом раздался голос Каменева.

– Думаю. – О чем?

– Зачем нам все это нужно? Мне, тебе, Вадиму…

В трубке грохотала мебель, орал благим матом задержанный, звенели осколки графина, стреляла резиновая палка в столешницу, и все эти звуки объединяло протяжное, тоскливое соло: «Су‑у‑у‑уки‑и‑и, бля‑а‑а!!.»

– Повтори, – дождавшись паузы, сказал Старый Опер.

Я прокашлялся и тоном вокзального диктора произнес:

– Повторяю! Ямковецкий Борис Евгеньевич, 1949 года рождения…

В голове стояла муть от недосыпания. Еще год назад мои нервы были крепче канатов. Распахнув окно, я отжался сотню раз от пола, столько же присел. А год тому отжимался тысячу.

К черту общественный резонанс, но вот о лакированных штиблетах пора было подумать. Не сегодня‑завтра возрастные ограничения заставят перейти на аналитическую работу.

Десятиминутный контрастный душ вернул меня в реальность. Растеревшись грубой холстиной, я вышел из ванной как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

– Это Квинт. Просканировал я твою «пантеру». Ничего там нет, все чисто. Может, у тебя в телефоне что?

В телефоне у меня ничего не могло быть, потому что Майвин не засек моей связи с карабинерами, а ведь Каменев мне звонил, когда я прогуливался с Шерифом. Во время прогулки за мной никто не следил – следили за машиной.

– Нет так нет. Что с машиной?

– Машина «Понтиак‑Протоспорт‑4», заднеприводной восьмицилиндровик, двести пятьдесят «лошадок». Профессор говорит, появилась где‑то в начале девяностых, в Европе была на автосалоне‑93, в Швейцарии. В Штатах распространена, у нас мало – очень дорогая, можно поискать. Но угнать нельзя: бортовой компьютер откроет дверь только владельцу по отпечатку его пальца.

– Спасибо, Толя, не стоит.

Возможно, в «БМВ» стояла система перехвата автомобиля по сотовому телефону. Разложили неслышные контрольные сигналы между телефонами и станцией, настроились на частоту и вели по импульсам, но, если «жучка» в «ягуаре» не было, разговоров не слышали: на трубке стоит цифровая защита. Система дорогая, как этот «Понтиак‑Протоспорт», зачем она Майвину? Если он банкир, у него может быть служба безопасности с отделом экономической разведки.

Я облачился в джинсы и куртку из «чертовой кожи», вооружился старым артиллерийским биноклем, набором отмычек, подаренных Марселеном два года назад и уже не раз выручавших меня, взял немецкий фонарик‑ручку на аккумуляторах и прочую мелочь.

В одиночку работать было рискованно, стоило подстраховаться и пригласить напарника – единственного, кроме меня, штатного сотрудника бюро, специалиста по захвату – сильного, натасканного парня, способного положить нескольких преступников мордами вниз. Но он отличался амбициозным характером, часто действовал в обход здравого смысла, так что пришлось надеть на него строгий ошейник и взять на поводок.