преступление.

   - Не в этом дело, не хитри, - тяжело выговаривает Кралев. - Я бы мог

тебя накрыть при выходе из кабинета, но не разглядел через замочную

скважину и не догадался, что ты прячешься за портьерой. Прямо испарился

куда-то. Только вот погляди на эту штуку. - Он вытаскивает из кармана

небольшой клочок темной бумаги и показывает мне. - Это, к твоему сведению,

фотобумага. В темноте мы положили ее на дно того самого ящика и в темноте

вынули оттуда. И тем не менее бумага оказалась засвеченной. Теперь ты

понял?

   - Какого ящика? - сердито спрашиваю я. - Меня в комнате не было. О

каком ящике, о какой бумаге ты болтаешь?

   - Обшарьте его! - мягким голоском приказывает Димов, нетерпеливо

подбрасывая на руке ключи от машины.

   Ворон и Уж дружно бросаются ко мне и, толкаясь, немилосердно дергая

за одежду, быстро и старательно обыскивают меня. Ключи мои, разумеется, не

в кармане. Может, я и новичок, но не ребенок.

   - Откуда у тебя столько денег? - спрашивает Димов, тщательно

пересчитав своими короткими пухлыми пальцами вынутые  из  бумажника

банкноты.

   - Вы же только что выплатили мне жалованье!

   - После "только что" прошло пять суток. Что же, ты ничего не тратил

за это время?

   - Да только сегодня он выложил по счету шестьдесят франков, -

сообщает Тони, избегая глядеть мне в глаза.

   Младенов, до сих пор хранивший молчание, неудобно ерзает в кресле.

   - И дочку Младенова сейчас водил по ресторанам, - дополняет Димов. -

Откуда у него такие деньги?

   - Бай Марин на этот вечер дал мне, - отвечаю я. - Даже больше, чем я

истратил.

   - Бай Марин ему дал! Да еще больше, чем надо! - презрительно рычит

Кралев.

   Младенов, который до последнего момента выступал в роли статиста,

тяжело повернулся в кресле.

   - Ну, дал я ему, что особенного? Дочка моя приехала. Как не дать ради

такого случая?

   Старик врет с бОльшим усердием, чем можно было ожидать.

   - Если хотите, я точно объясню, сколько истратил и сколько осталось,

- уверенно заявляю я, так как обычно стараюсь не носить при себе больших

сумм, способных вызвать подозрение.

   - Но вот этого тебе не объяснить! - гремит Кралев, помахивая клочком

темной бумаги.

   - Сам объясняй! Я фотографией не занимаюсь и в чужих ящиках не роюсь.

Может, кто и лазил в ящик, но какое ты имеешь право утверждать, что сделал

это я?

   - Слушай, Бобев, - жестом останавливает меня Димов. - Твои увертки

бесполезны. Мы все тут друг друга знаем. Тебя только не сразу разгадали.

Но теперь и ты раскрылся. В ящик лазил ты, и никто другой. Значит, с этим

вопросом покончено. Тебе остается признаться, на кого ты работаешь.

   - Мне не в чем признаваться. Раз вы решили воспользоваться версией...

   - Дело твое. Не скажешь, тем хуже для тебя. Разумеется, твоя судьба

решится в зависимости от того, на кого ты работаешь. Может, мы просто

выставим тебя из Центра. А может, и ликвидируем.

   Димов выжидающе смотрит на меня маленькими сонными глазками.

   "Дождешься!" - говорю я про себя, тоже глядя на него в упор.

   - Раз молчишь, значит, предпочитаешь второе, - вздыхает Димов и

бросает взгляд на часы.

   Затем обращается к Ворону:

   - Все готово?

   - Все чин чином, шеф, - ухмыляется тот, обнажая свои лошадиные зубы.

   - Постойте-ка, так с бухты-барахты дело не делается! - подает голос

Младенов, снова перемещаясь в кресле.