|
Значит, хорошо, что я вовремя огрубел. - Ваше поведение было вызывающим или?.. - повторяет он свой вопрос. - Таким, наверное, оно им казалось. Хотя, как я уже сказал, я не собираюсь приписывать себе геройство. Просто жил, как мне нравилось, и говорил то, что думал. И поскольку я не желаю, чтоб социализм строили на моем горбу... Намылив голову, я снова подставляю себя под душ. Не успела сползти с лица мыльная пена, как полковник задает новый вопрос: - Ваш отец, если не ошибаюсь, был книготорговцем? - Издателем, - поправляю я, слегка задетый. - Между прочим, он издавал и английских авторов... - Я американец, - суховато уточняет Дуглас. - И американских тоже. "Гонимые ветром", "Бебит", "Американская трагедия"... - Интересно, - бормочет полковник безо всякого интереса. - Вы все же не злоупотребляйте купанием. Отныне вы сможете купаться, когда вам заблагорассудится. Вот в том гардеробе костюмы и белье... Примерьте хотя бы этот, он должен быть вам в самый раз... Чудесно... Еще виски? Чистота собственного тела действует на меня прямо-таки опьяняюще. Как и прохладное прикосновение чистого белья. Костюм пришелся мне точно по мерке. Ботинки, пожалуй, широковаты, но это лучше, чем если бы они жали. - Есть не хотите? Лично я умираю от голода. Опять головокружительный бег "шевроле", клонящиеся к нам фасады при поворотах, рев мотора при форсированной подаче газа и резкое торможение в зеленом ореоле огромного неонового слова "Копакабана". Сейчас лицо полковника расплывается и исчезает в табачном дыму, а я силюсь обрести ясность мысли и постичь смысл слов, произносимых нараспев, с акцентом: - Забыл вам сказать, что я служу не в пехотных войсках, а в разведке... - Не имеет значения... - великодушно машу я рукой и подливаю шампанского, стараясь покрепче держать бутылку. - Значение в том, что, будь я полковником от пехоты, я не смог бы оказать вам помощь, а так могу предложить вам работать на нас. - Готов работать хоть на самого черта, только не возвращайте меня в Болгарию или в тюрьму. - Мы вам предлагаем работать не на черта, а во имя свободы, господин Бобев. - Согласен, буду работать во имя свободы, - примирительно киваю я. - Вообще, я готов на все, только не отсылайте меня обратно. Какое-то время полковник наблюдает за мной молча. Глаза и губы его кажутся до странности белыми, даже в этом розовом полумраке. Ударник и саксофон посылают из угла серебристые молнии и сладостно-тягучие звуки. - Ваши взгляды, поскольку таковые у вас имеются, кажутся мне скорее циничными, - сухо, с бесцветной улыбкой замечает Дуглас. - Пожалуй. Только не играйте в превосходство, потому что ваши взгляды ничем бы не отличались от моих, доведись вам испытать то, что испытал я. - Ладно, ладно, - успокаивающе поднимает руку полковник. - И все-таки что-то побудило вас бежать? - Да, но только не это - не желание бороться за свободу отечества. В моем побуждении сыграл роль Младенов. - Слышал о нем. Вместе с этим человеком вы перешли границу, не так ли? - Вам, очевидно, известно все... - Почти все, - поправляет меня седоволосый. - Тогда почему же вы продолжаете задавать мне вопросы? Потому что все еще не доверяете мне, да? - Видите ли, Бобев, если бы продолжалось недоверие, вы по-прежнему оставались бы в тюремной камере. |
