- С горя, браток... Страдаю, опять останемся без редактора.

   Милко не реагирует. Он ищет глазами кельнера и, обнаружив его, делает

заказ, молча показывая пальцем на рюмку Тони. Милко, как видно, тоже в

курсе дела. Похоже, что все в курсе, кроме меня.

   - Возьмете еще по одной? - спрашивает молчальник, когда гарсон

приносит ему рюмку мартини.

   - Почему по одной? Нам по одной мало, - с готовностью отвечает Тони.

- Заказывай бутылку, хватит забавляться рюмками.

   - Тебе только бутылки недостает, - бормочет Милко.

   И приказывает кельнеру:

   - Еще две того же самого.

   Мне, однако, не суждено воспользоваться угощением.  В  глубине

поднимается из-за стола Младенов и, неуклюже пробираясь между столиками,

направляется к нам.

   - Эмиль, ты отвезешь меня домой?

   Поднимаюсь и иду за ним. Предстоящий разговор мне уже известен.

Поэтому меня даже несколько удивляет, когда бай Марин, едва тронулась

машина, принимается совсем за другую тему:

   - Скажи, ты в своем уме? Зачем тебе понадобилось дразнить Лиду?

   - Как это дразнить?

   - Не так одета, в таких, мол, нарядах одни потаскухи появляются...

Что, по-твоему, Эмиль, у меня денег куры не клюют, да?

   - Погоди, бай Марин, я ей говорил не про деньги, а про то, что надо

иметь приличный вид. Она может одеваться еще дешевле и выглядеть прилично.

   - И я ей говорил то же самое. Купи, говорю, себе платьице в уцененных

товарах, как делают скромные женщины. Так нет, Мери Ламур послушалась и

накупила этих страшил. А теперь, извольте радоваться, давай денег на новые

туалеты. Можно подумать, что я лопатой их загребаю, эти деньги.

   - Кое-кто и лопатой загребает, - вставляю я. - Взять хотя бы Димова.

   - Знаю, сколько он получает, Димов. Тоже не бог весть как процветает,

особенно допустив к карману такую мотовку, как эта Мери.

   Младенов замолкает и окидывает меня беглым взглядом.

   - Не гони. Нам спешить некуда. Хочется поговорить с тобой и о

другом...

   Значит, приближаемся к главной теме. Я и так еду совсем не быстро,

потому что в эти часы на бульварах такое скопище машин, что, если бы и

захотел, не сможешь прибавить скорость. Но дело в том, что от Центра до Рю

де Прованс слишком близко, чтоб заводить разговор о серьезных вещах.

   - Уже два-три раза эта пара заводила речь о тебе. Я все стараюсь

оттянуть, но они не унимаются: требуют твоего увольнения. Трогать его,

говорят, мы больше не будем, может жить спокойно, только пускай убирается

с глаз. Мы не нуждаемся в надзирателях.

   - Хорошо, бай Марин. Если надо, я уйду.

   Младенов бросает на меня оторопелый взгляд, его очень удивило, что я

так вот, сразу, отступил. Я всматриваюсь вперед, стараясь протиснуться

между старым "ситроеном" и огромным блестящим "бьюиком".

   - Я, конечно, тебя не оставлю. Сделаю все, что можно. Кое-где я

позондировал почву и должен тебе сказать, что дела не так уж плохи. Можешь

устроиться и в "Свободной Европе", и в других местах - была бы охота. Наши

эмигранты, к сожалению, в большинстве тупицы изрядные, а тут нужны

подготовленные ребята, вроде тебя.

   - Обо мне не беспокойся, - говорю я, чтоб несколько охладить его. -

Как-нибудь сам справлюсь.

   Младенов снова испытующе смотрит на меня, но как раз в этот момент я

пробираюсь между двумя машинами, и мне некогда разговаривать и глядеть по

сторонам.