- Не могу же я привезти вас к отцу в таком виде. Давайте зайдем в

кафе.

   Разговор этот происходит в восемь часов утра у заднего входа в Оперу,

который, как это известно сведущим людям, ведет не в кулуары театра, а в

тот подвал, куда приводят задержанных ночью проституток.  Выражаясь

профессиональным языком, это та самая "Большая клетка", из которой только

что выпустили Лиду под мое поручительство.

   Я пытаюсь взять непокорную под руку. Она грубо вырывается, но

все-таки идет со мной. Мы пересекаем запруженную машинами улицу и входим в

кафе. Указав Лиде на туалетную, я сажусь за стол и заказываю обильный

завтрак, сиречь две большие порции взбитых сливок и целую гору сдоб. Через

несколько минут молодая женщина возвращается. Теперь у нее куда более

человеческий вид: она умылась, поправила прическу, на губах у нее свежая

помада. Мы молча завтракаем, после чего я ее угощаю сигаретой и тихо

говорю:

   - А теперь расскажите, что все-таки произошло.

   - Ничего я рассказывать не стану. Отвезите меня домой.

   - Хорошо, как вам будет угодно. Но поверьте, я никак не пойму, в чем

моя вина.

   - Ах, вы даже не догадываетесь? А кто назначил встречу со мной на Рю

де Прованс? Разве не вы? А кто из нас не пришел? Не вы?

   - Погодите, погодите! Давайте по порядку: Рю де Прованс - это, если я

не ошибаюсь, улица, где вы живете...

   - А вы в Париже новичок и не знаете, что в этом месте сходятся

проститутки...

   - Вот об этом я, признаться, совсем забыл. Заботился о том, чтобы вам

было ближе, а подниматься по вашей лестнице у меня пороху не хватает...

   - Вот именно. Вы так печетесь о себе, что и вовсе не удосужились

прийти.

   - Неправда. Я опоздал на каких-нибудь пять минут, и только потому,

что на Осман и Лафайет образовались пробки, и я вынужден был подолгу

ждать...

   - Да. А в это время полицейские вталкивали меня в фургон вместе с

теми женщинами. Боже, какой ужас! Никогда бы не поверила, что мне придется

вытерпеть такой срам. Всю ночь просидела, как проститутка, вместе с этими

падшими женщинами!..

   Она опять готова разреветься.

   - Погодите, - говорю я. - В этом тоже не стоит винить меня. На Рю де

Прованс бывает столько порядочных женщин, и никому в голову не приходит

принимать их за проституток, поскольку они по виду не смахивают на них...

   - А я похожа, да? По лицу видно...

   - Насчет лица не знаю. Человек не сам выбирает себе лицо. Но вот

грима у вас, простите меня, многовато. И потом, где вы раскопали это

сногсшибательное платье, не говоря уже о сумке...

   - Вы изверг!

   Это несколько напоминает мне рефрен моего бывшего соседа по камере:

"Ты жалкий предатель", но я продолжаю проявлять терпение.

   - Слушайте, Лида, не исключено, что я и в самом деле изверг, но не

слишком любезно с вашей стороны повторять это после того, как я, всю ночь

разъезжая по городу, искал вас в участках и пунктах "Скорой помощи".

   - Какие жертвы! Пришли бы лучше вовремя...

   - А еще бы лучше не выряжаться вам вот так по советам Мери Ламур...

   - Мери Ламур тут ни при чем. Интересно, как бы вы стали одеваться на

те жалкие гроши, которые с таким трудом отрывает от сердца мой отец...

Господи, и это называется Париж, парижская жизнь!

   - Не плачьте, повремените с истериками до критического возраста.

   Но я запоздал со своим предупреждением.