Не
гляди ты шкодливым щенком, который знает сам, что получает пинки по
заслугам, и все-таки зол за свои обиды на того, кто дает пинки, и на весь
свет.
- Словом, я должен пожелать, чтоб у меня были большие синие глаза
Эдгара Линтона и его гладкий лоб, - ответил Хитклиф. - Что ж, я желаю...
но от этого они у меня не появятся.
- При добром сердце твое лицо, мой мальчик, стало бы красивым, -
продолжала я, - даже если бы ты был черней арапа; а при злом сердце самое
красивое лицо становится хуже чем безобразным. А теперь, когда мы умылись
и причесались и перестали дуться, скажи, разве ты не кажешься себе просто
красивым? Ну, так я тебе скажу: в моих глазах ты красив. Ты сошел бы за
переодетого принца. Кто знает, может быть, твой отец был китайским
богдыханом, а мать индийской царицей, и каждый из них мог бы купить на
свой недельный доход Грозовой Перевал со Скворцами в придачу! Может быть,
ты был похищен злыми матросами и завезен в Англию. Я бы на твоем месте
составила себе самое высокое понятие о своем происхождении; и мысль о том,
кто я такая, придавала бы мне смелости и достоинства и помогала переносить
притеснения со стороны какого-то жалкого фермера.
Так я говорила; и Хитклиф постепенно утрачивал свою угрюмость и уже
приобрел вполне пристойный вид, когда вдруг нашу беседу прервал грохот,
донесшийся с дороги и затем вкатившийся во двор. Хитклиф подбежал к окну,
а я к дверям, и как раз вовремя, чтоб увидеть, как двое Линтонов вылезают
из семейной кареты, закутанные чуть не до удушья в плащи и меха, а Эрншо
соскакивают с коней: зимой они часто ездили в церковь верхами. Кэтрин
взяла за руку каждого из детей и повела их в дом и усадила у огня, от
которого быстро разрумянились их бледные лица.
Я посоветовала Хитклифу не мешкать и скорее показать свое доброе
расположение, и он охотно согласился; но злому счастью было угодно, чтобы
в ту минуту, когда он вздумал отворить кухонную дверь с одной стороны,
Хиндли отворил ее с другой. Они столкнулись, и господин, разозлившись, что
видит его чистым и веселым, или, может быть, желая сдержать свое обещание
миссис Линтон, вдруг отшвырнул его и гневно приказал Джозефу:
- Держи парня подальше от комнат! Отправь его на чердак, и пусть он там
сидит, пока мы не отобедаем. Он станет совать пальцы в пирожное с кремом и
таскать фрукты, если его оставить с ними одного хоть на минуту.
- Что вы, сэр, - возразила я, не удержавшись, - уж кто другой, а он
ничего не тронет! И ведь он, я полагаю, должен получить свою долю
угощения, как и все мы?
- Он получит хорошую взбучку, если до вечера появится внизу, - закричал
Хиндли. - Вон отсюда, бродяга! Как! ты еще вздумал разыгрывать франта? Вот
погоди, оттаскаю тебя за твои взбитые кудри - посмотрим, не станут ли они
тогда немножко длиннее!
- Они и так достаточно длинные, - сказал мистер Линтон, заглядывая с
порога. - Удивительно, как у него не болит от них голова. Они, точно грива
у жеребчика, нависают ему на глаза!
Он отпустил свое замечание без намерения оскорбить; но Хитклиф с его
необузданным нравом не склонен был сносить даже и намека на наглость со
стороны того, в ком он, как видно, уже и тогда ненавидел соперника. |