В похмельные утра жестокие

 из мути душевной являлись

 мне мысли настолько глубокие,

 что тут же из виду терялись.

Питали лучшие умы

 мою читательскую страсть,

 их мысли глупо брать взаймы,

 а предпочтительнее - красть.

В искусстве, сотворяемом серьёзно

 и честно от начала до конца -

 что крупно, то всегда религиозно

 и дышит соучастием Творца.

Под сенью тихоструйных облаков

 на поле благозвучных услаждений

 я вырастил породу сорняков,

 отравных для культурных насаждений.

Я в шуме времени кипящем

 купался тайном и публичном,

 но жил с азартом настоящим

 я только в шелесте страничном.

Он вялую гонит волну за волной

 унылую мелкую муть:

 Господь одарил его певчей струной,

 забыв эту нить натянуть.

Ругал эпоху и жену,

 искал борьбы, хотел покоя,

 понять умом одну страну

 грозился ночью с перепоя.

Почувствовав тоску в родном пространстве,

 я силюсь отыскать исток тоски:

 не то повеял запах дальних странствий,

 не то уже пора сменить носки.

Когда успех и слава

 обнять готовы нас,

 то плоть уже трухлява,

 а пыл уже погас.

Он талант, это всем несомненно,

 пишет сам и других переводит,

 в голове у него столько сена,

 что Пегас от него не отходит.

То злимся мы, то мыслим тонко,

 но вплоть до смертного конца

 хлопочем высидеть цыплёнка

 из выеденного яйца.

Во всё, что я пишу, для аромата

 зову простую шутку - однодневку,

 а яркая расхожая цитата -

 похожа на затрёпанную девку.

Беспечный чиж с утра поёт,

 а сельдь рыдает: всюду сети;

 мне хорошо, я идиот,

 а умным тяжко жить на свете.

Весь мир наших мыслей и знаний -

 сеть улиц в узлах площадей,

 где бродят меж тенями зданий

 болтливые тени людей.

Я б жил, вообще ни о чём не жалея,

 но жаль - от житейской возни худосочной

 в душе стало меньше душевного клея,

 и близость с людьми стала очень непрочной.

Пока нас фортуна хранит,

 напрасны пустые гадания,

 и внешне похож на зенит

 расцвет моего увядания.

Во мне, живущем наобум,

 вульгарных мыслей соки бродят,

 а в ком кипит высокий ум -

 они с него и легче сходят.

Люблю с подругой в час вечерний

 за рюмкой душу утолить:

 печаль - отменный виночерпий

 и знает, сколько нам налить.

Дожив до перелома двух эпох,

 на мыслях мельтешных себя ловлю,

 порывы к суете ловлю, как блох,

 и сразу с омерзением давлю.

Читаю оду и сонет,

 но чую дух души бульдожьей;

 не Божьей милостью поэт,

 а скудной милостыней Божьей.