|
там будем чай пить... - продолжал генерал уже с полным отчаянием. - Nous boirons du lait, sur l'herbe fraiche53, - прибавил Де-Грие с зверскою злобой. Du lait, de l'herbe fraiche - это все, что есть идеально идиллического у парижского буржуа; в этом, как известно, взгляд его на "nature et la verite!"54. -------- 53 - Мы будем пить молоко на свежей траве (франц.). 54 - "природу и истину" (франц.). - И, ну тебя с молоком! Хлещи сам, а у меня от него брюхо болит. Да и чего вы пристали?! - закричала бабушка, - говорю некогда! - Приехали, бабушка! - закричал я, - здесь! Мы подкатили к дому, где была контора банкира. Я пошел менять; бабушка осталась ждать у подъезда; Де-Грие, генерал и Blanche стояли в стороне, не зная, что им делать. Бабушка гневно на них посмотрела, и они ушли по дороге к воксалу. Мне предложили такой ужасный расчет, что я не решился и воротился к бабушке просить инструкций. - Ах, разбойники! - закричала она, всплеснув руками. - Ну! Ничего! - меняй! - крикнула она решительно, - стой, позови ко мне банкира! - Разве кого-нибудь из конторщиков, бабушка? - Ну конторщика, все равно. Ах, разбойники! Конторщик согласился выйти, узнав, что его просит к себе старая, расслабленная графиня, которая не может ходить. Бабушка долго, гневно и громко упрекала его в мошенничестве и торговалась с ним смесью русского, французского и немецкого языков, причем я помогал переводу. Серьезный конторщик посматривал на нас обоих и молча мотал головой. Бабушку осматривал он даже с слишком пристальным любопытством, что уже было невежливо; наконец он стал улыбаться. - Ну, убирайся! - крикнула бабушка. - Подавись моими деньгами! Разменяй у него, Алексей Иванович, некогда, а то бы к другому поехать... - Конторщик говорит, что у других еще меньше дадут. Наверное не помню тогдашнего расчета, но он был ужасен. Я наменял до двенадцати тысяч флоринов золотом и билетами, взял расчет и вынес бабушке. - Ну! ну! ну! Нечего считать, - замахала она руками, - скорей, скорей, скорей! - Никогда на этот проклятый zero не буду ставить и на красную тоже, - промолвила она, подъезжая к воксалу. На этот раз я всеми силами старался внушить ей ставить как можно меньше, убеждая ее, что при обороте шансов всегда будет время поставить и большой куш. Но она была так нетерпелива, что хоть и соглашалась сначала, но возможности не было сдержать ее во время игры. Чуть только она начинала выигрывать ставки в десять, в двадцать фридрихсдоров, - "Ну, вот! Ну, вот! - начинала она толкать меня, - ну вот, выиграли же, - стояло бы четыре тысячи вместо десяти, мы бы четыре тысячи выиграли, а то что теперь? Это все ты, все ты!" И как ни брала меня досада, глядя на ее игру, а я наконец решился молчать и не советовать больше ничего. |
