|
Террористы вовсе не обязаны вносить полную ясность во все свои действия, но хоть какой‑то смысл в каждом из этих действий все же должен быть. Все относящееся к АОО, – аномалия. Они делают то, что никто иной не стал бы делать, они называют себя так, как никто себя не назвал бы. Они делают то, что никто другой не делает". Вот что, насколько понимал Мюррей, грызло Джимми. Почему они действуют столь странным образом? Должна тому быть какая‑то причина. При всём своём безумии, террористы – в рамках собственных критериев – вполне рациональные люди. Сколь бы извращённой ни казалась их аргументация со стороны, она покоилась на своей внутренней логике. У «Временных» и Национальной армии была такая логика. Они заявили о своей цели, и действия их вполне соответствовали этой цели. Они собирались превратить Северную Ирландию в страну, которой невозможно управлять. Если им это удастся, британцам в конце концов надоест все это, и они уйдут оттуда. Следовательно, их задачей является постоянно подогревать в стране конфликтные ситуации, вынуждая другую сторону к уходу.
Это всё‑таки некая концепция. Но АОО ни разу не заявляла о своих целях. Почему? Почему эти цели должны храниться в тайне? Почему вообще, черт побери, существование террористической группы должно быть тайной… если они осуществляют операции, то какой же тут секрет? И потом – почему они никогда не заявляли о создании своей группировки? Заявили об этом только в пределах самого сообщества террористов – ВГИРА – ИНОА. «Что‑то за этим должно скрываться, – напомнил он себе. – Они слишком эффективны, чтобы предполагать, что в основе каждого их шага не лежит некий резон». «Черт!» – выругался Мюррей. Ответ был где‑то тут. Мюррей чувствовал, что ответ этот скользит где‑то по краю сознания, и не было никакой возможности ухватить его. Мюррей вышел из своего кабинета. По коридору уже вышагивали два морских пехотинца, проверяя, все ли двери заперты. Махнув им на прощанье рукой, он устремился к лифту. Голова его была занята все тем же – попыткой свести воедино обрывки сведений. Жаль, что Оуинс уже ушёл. Хорошо бы ещё раз потолковать обо всём этом с ним. Вдвоём, может быть, удалось бы разгадать эту загадку. Нет, не «может быть», а наверняка. Отгадка была где‑то тут, рядом. «Миллер, наверняка, знал», – подумал Мюррей.
* * *
– Что за кошмарное место, – сказал Син Миллер. Закат был величественным, почти как на море. Небо было чистым, не то что городское, и солнце медленно заваливалось за зубчатую линию дюн на горизонте. Непривычными были тут, конечно, и перепады температуры. Днём она достигала девяносто двух – для здешних это прохладный денёк! – а после захода солнца подымается холодный ветер и начинается холодрыга. Песок не удерживает дневное тепло, и что ни ночь отдаёт его назад, звёздам. Миллер устал. Целый день ученья. Он не прикасался к оружию почти два месяца, так что надо было освежить в памяти навыки. Реакция стала хуже, сноровки как не бывало. Правда, физически он чувствовал себя неплохо. В тюрьме он даже, к удивлению своему, прибавил в весе. Но через недельку жирок этот уйдёт. Пустыня для этого самое подходящее место. Подобно всем, родившимся в северных широтах, ему трудно было приноровиться к здешнему климату. Аппетит при такой жаре пропадал, зато всё время хотелось пить. Так что он ограничивался лишь водой. Значит, он тут быстро спустит лишний вес и обретёт хорошую физическую форму, – то, что ему и нужно. Но место это он всё равно не мог полюбить. Кроме него, тут ещё были четверо их людей, а остальные члены спасательной группы тут же вылетели домой – через Рим и Брюссель. – Это тебе не Ирландия, – согласился О'Доннелл. Его нос поморщился от запаха пыли и собственного пота. |
