|
– Вы что, не слышали? Но и теперь никто не произнес ни слова. 509 й заметил у двери Агасфера. Он сидел на полу и гладил «овчарку». «Овчарка» рычала. Ей было страшно. Свалявшиеся волосы свисали на покрытое шрамами лицо, глаза испуганно сверкали в темноте. – Гроза, – пробормотал Агасфер. – Это всего лишь гроза! Тихо, Вольф, тихо! 509 й прополз вглубь барака. Он не мог понять, почему все так спокойны. – Где Бергер? – спросил он. – В крематории. Он положил пальто и куртку на пол. – Вы что, не хотите на воздух? – он посмотрел на Вестхофа и Бухера. Они ничего не ответили. – Ты же знаешь, что нельзя, – сказал наконец Агасфер. – Пока не дадут отбой тревоги. – Отбой уже был. – Еще нет. – Был. Самолеты улетели. Они бомбили город. – Заладил, как попугай – «бомбили, бомбили»! – злобно проворчал кто то из темноты. Агасфер поднял голову: – Может, они в наказание за это расстреляют человек двадцать. – Расстреляют? – захихикал Вестхоф. – С каких это пор здесь расстреливают? «Овчарка» залаяла. Агасфер крепко держал ее, не отпуская от себя. – В Голландии после воздушного налета обычно расстреливали десять двадцать политических. Мол, чтобы им в голову не лезли глупые мысли. – Мы не в Голландии. – Я знаю. Я просто сказал, что в Голландии расстреливали. – Расстреляют! – презрительно фыркнул Вестхоф. – Ты что – солдат, чтобы тебя расстреливали? Здесь вешают или просто бьют, пока не околеешь. – Они могут сделать исключение, для разнообразия. – Заткните ваши вонючие глотки! – выкрикнул тот же голос из темноты. 509 й опустился на пол рядом с Бухером и закрыл глаза. Ему все еще мерещился дым над горящим городом, а в ушах стоял глухой грохот взрывов. – Как вы думаете, будет сегодня ужин или нет? – спросил Агасфер. – Болван! – ответил ему голос из темноты. – Чего тебе надо? Сначала ты хочешь, чтобы тебя расстреляли, а потом спрашиваешь, дадут ли тебе поесть! – Еврею нельзя без надежды. – «Без надежды»! – снова захихикал Вестхоф. – Конечно. А как же? – ответил Агасфер невозмутимо. Вестхоф поперхнулся и вдруг всхлипнул. Его уже несколько дней терзал барачный коллер . 509 й открыл глаза. – А может быть, сегодня ничего не дадут, – сказал он. – В наказание за бомбежку. – Эй ты, со своей дурацкой бомбежкой! – опять раздался голос из темноты. – Ты сегодня заткнешься или нет?! – У кого еще есть что нибудь съедобное? – осведомился Агасфер. – О боже!.. – простонал голос из темноты. Слишком очевидный идиотизм вопроса делал какие либо комментарии излишними. Агасфер не обращал на него внимания. – В лагере Терезиенштадт у одного был кусок шоколада, а он об этом и не знал! Сам спрятал его, когда их пригнали, и забыл. Молочный шоколад… В обертке с портретом Гинденбурга. – А может, еще и с паспортом в придачу, а?.. – проскрипел все тот же голос. – Нет. А на этом шоколаде мы протянули два дня. – Кто это там все кричит? – спросил 509 й Бухера. – Один из тех, что прибыли вчера. Новенький. Привыкнет. Агасфер вдруг насторожился. – Кончилось.. – Что? – Тревога. Это был отбой. Последний сигнал. В бараке вдруг стало совсем тихо. Потом послышались шаги. – Убирай овчарку, – прошептал Бухер. Агасфер затолкал сумасшедшего под койку. |
