А затем несколько молний ударили не по великану, а по земле возле его ног. Они мгновенно испарили снег и вгрызлись в укрытую им землю, испаряя ее до тех пор, пока гигант не перестал стоять на ровной поверхности.

Взмахнув руками в жалкой попытке удержать равновесие, Хрунгнир внезапно с ужасом осознал, насколько тяжелой была его новая броня. Он рухнул на спину, моментально став совершенно беспомощным.

Тор немедля стал развивать свое преимущество, зная, что оно не продлится долго. Подлетев к противнику, он ударил молотом по доспехам.

Многие из присутствующих великанов думали, что никогда не слышали звука столь громкого и ужасного, как тот, с которым окаменевший дуб разлетелся в щепки от могучего удара Хрунгнира. Однако теперь все они поняли, насколько ошибались. По сравнению со звуком от удара Мьёльнира по каменной броне предыдущий казался всего лишь шепотком. Сама земля сотряслась, словно бушующий зверь.

Ударная волна практически выкорчевала из земли стоящее неподалеку вечнозеленое дерево, а в крепости великанов расшаталась кладка. Многие из стоящих рядом великанов согнулись от нестерпимой боли в ушах, настолько громким получился удар.

Внутри крепости Фриггу держали в большой комнате, полной гигантского размера мебели, до которой она не могла дотянуться. Тьяцци оставил ее возле нескольких огромных стульев под охраной всего лишь одного великана. Охранник занял позицию возле единственного в помещении окна, откуда открывался отличный вид на разворачивающуюся снаружи битву. Окно находилось слишком высоко, чтобы принести Матери Асгарда хоть какую нибудь пользу, однако до нее доносились звуки схватки.

Когда Мьёльнир соприкоснулся с магической броней, ударной волны от столкновения с зачарованным камнем хватило, чтобы сбить Фриггу с ног, – со связанными руками она не смогла удержать равновесие. Ее тюремщик с трудом устоял, ухватившись за подоконник. Увидев, что пленница растянулась на полу, он даже не попытался ей помочь, лишь усмехнулся:

– Вот вам и хваленая крепость Асгардцев. Даже на ногах держаться не можете.

Если бы во рту не было кляпа, Фригга напомнила бы хаму, что у нее связаны руки. Но, справедливости ради, даже если бы она смогла произнести эти слова, вряд ли они произвели бы хоть какой нибудь эффект. Да и вообще, если бы она могла говорить, она бы скорее произнесла какое нибудь заклинание, которое унесло бы ее из этого места. Битва с Хрунгниром изрядно утомила Фриггу, и она не восстановилась полностью, но по крайней мере смогла бы переместиться на лигу другую отсюда, а это дало бы ей хоть какую нибудь фору.

Мать Асгарда подозревала, что к настоящему моменту все это уже не имеет значения. Одного лишь факта пленения Фригги хватило, чтобы заманить сюда ее сына, в чем жена Одина смогла убедиться за время короткой прогулки на улицу. Даже если бы Фригга сумела сбежать, это ничего бы не изменило. Она бы не сумела проделать весь путь до дома и сообщить Одину о том, что находится в безопасности, а это, в свою очередь, развязало бы ему руки, и Всеотец смог бы направить в Йотунхейм все силы Асгарда.

Разумеется, будь она свободной, она хотя бы смогла помочь Тору в битве с Хрунгниром, ведь самое сражение происходило только потому, что она находилась в плену.

А Тору нужна была любая помощь, которую он мог получить, ибо Фригга чувствовала исходящее от новой брони Хрунгнира могущество. Она задумалась, где Задира мог ее получить. И боялась, что может со всем основанием предположить: в этом замешан один из членов ее собственной семьи...

Падение предоставило ей всего лишь одно преимущество – вставленный в рот кляп теперь находился непосредственно между ее головой и полом цитадели. Потеревшись головой об пол, Фригга смогла немножко сдвинуть его в сторону. Если она запасется терпением, то в конечном итоге и вовсе сможет избавиться от кляпа.

К счастью для жены Одина, приставленный к ней стражник не проявлял никакого интереса к процессу охраны.