Однако при виде ангельского облика сына хмурое выражение лица Вольштагга не растаяло, отчасти потому, что он злился на Аларика, и отчасти потому, что и сам мальчик корчил гримасы, прижимая к себе подушку.

Как только Вольштагг вошел, Аларик уселся на кровати.

– Я не виноват! – воскликнул он без всякого вступления.

Улыбнувшись, Вольштагг ответил:

– Ты же даже не знаешь, зачем я пришел.

– Нет, знаю. Мать велела тебе накричать на меня за драку с Хильде, но она первая начала!

– Расскажи в точности, что произошло, сын мой. – Вольштагг уселся на кровать в ногах Аларика. Пружины страдальчески застонали, прочувствовав внушительный вес Асгардского Льва.

– Я просто сидел в гостиной. А затем Хильде возникла словно из ниоткуда и спросила у меня про свой нож. Я и не думал, что у нее может быть нож, и так ей и сказал. Она сказала, что нож с рукояткой в виде дракона, тот самый, который я считал твоим, тот, с которым ты ходил на волка Фенрира, – это ее нож. А затем она меня ударила!

– А ты объяснил Хильде, почему она не нашла нож на его месте на полке?

Аларик слегка смутился.

– Ну, в общем, да.

– Хильде сказала правду, – произнес Вольштагг, похлопав сына по колену. – Я действительно пообещал подарить ей этот нож, когда она станет достаточно взрослой, чтобы научиться должным образом им пользоваться. Будь благодарен, что этот день еще не наступил, иначе сегодня она могла применить это орудие на тебе.

Аларик нахмурился:

– Как она могла применить этот нож на мне, если он в ремонте?

– Неважно, – поспешно сказал Вольштагг, – я хочу донести до тебя, что ты без спроса взял вещь, которая тебе не принадлежит.

– Но ты уже наказал меня за это! Это нечестно! Вольштагг покачал головой.

– Ах, сын мой, тебе важно усвоить одну вещь. Как бы родители ни пытались защитить своих детей от этой ужасной истины, правда заключается в том, что жизнь почти никогда не бывает честной. А учитывая, как долго живем мы, асы, можешь не сомневаться – несправедливость эта случается в наших жизнях огромное количество раз. – Он снова похлопал сына по колену. – А теперь иди спать. Завтра я жду от тебя три извинения, и они должны звучать искренне.

– Три? – пискнул Аларик. – Почему три?

– Одно – перед твоей матерью за то, что она вынуждена была мириться с этой ерундой. Другое – перед Хильде за то, что ты взял ее нож. И третье – передо мной за то, что ты использовал нож, если честно, в крайне скверной манере. Лиственное дерево, серьезно, сын?

– Прости, отец...

Вольштагг предостерегающе пригрозил пальцем.

– Нет! Ты должен принести эти извинения публично, перед всеми домашними завтра утром.

– Должен?

– Не сомневайся, в ответ ты получишь извинение от Хильде, также произнесенное публично.

От этой мысли Аларик улыбнулся:

– Хорошо.

Уложив сына спать, Вольштагг вышел из комнаты и отправился в спальню, которую делили девочки. Однако, к его вящему ужасу, там обнаружилась лишь его младшая дочь Флоси. Малышка мирно спала в своей постельке. Кровать Хильде была аккуратно заправлена и совершенно нетронута. Чтобы убедиться наверняка, Вольштагг проверил шкаф – Хильде иногда пряталась там, правда, в основном она так поступала, когда была гораздо моложе.

Но внутри были только вещи девочек.

– Отец? – услышал он сонный голос Флоси.

– Ты не видела свою сестру, Флоси?

– Ты имеешь в виду Хильде? Не а, когда я пришла спать, ее тут не было.

Тяжело вздохнув, Вольштагг потрепал малышку по голове.

– Спасибо, Флоси. Засыпай скорее.

– Хорошо, – ответила та, зевнула и практически мгновенно опять уснула.