Анхела Викарио была самой красивой из четырех, и моя мать говорила, что
она, подобно великим королевам, известным из истории, явилась на свет с
затянутой на шее пуповиной. Однако казалась она беззащитной, ей словно не
хватало жизненного напора, так что будущность перед ней маячила сама зыбкая.
Я видел ее из году в год во время рождественских каникул, и с каждым разом
она выглядела все более не от мира сего в окне своего дома, где под вечер,
вместе с соседками, делала матерчатые цветы и напевала вальсы, какие
напевают незамужние женщины. "Саму бы ее насадить на проволочку, вместо
цветочка,- говорил мне Сантьяго Насар,- эту дурочку, твою двоюродную
сестрицу". Как-то, незадолго до траура, который семья стала носить после
смерти сестры, я встретил Анхелу Викарио на улице - впервые она нарядилась
как взрослая и волосы завила: я глазам не поверил - неужели это она. Но это
впечатление скоро исчезло: жизненный напор в ней слабел год от году. А
потому, когда стало известно, что Байардо Сан Роман собирается жениться на
ней, многие сочли это причудой чужака.
Семейство приняло известие не просто всерьез, но возликовало. Кроме
Пуры Викарио, которая поставила условие: Байардо Сан Роман должен
представить документы, удостоверяющие его личность. До сих пор было
неизвестно, кто же он на самом деле. Его прошлое уходило не далее того
вечера, когда он высадился у нас в нарядном, как у артиста, костюме; он так
не любил говорить о своем прошлом, что за этим могло скрываться все что
угодно. Стали даже поговаривать, будто он командовал войсками, сравнивая с
землей селения и сея ужас в Касанаре, будто он беглый каторжник из Кайенны,
будто его видели в Парнамбуко, где он пытал счастье с парой дрессированных
медведей, будто он подобрал то, что осталось от груженного золотом
испанского галиона, затонувшего в проливе Ветров. Байардо Сан Роман разом
покончил с досужими домыслами: привез всю свою семью.
Прибыли четверо: отец, мать и две лишившие всех покоя сестрицы. Они
приехали в одиннадцать утра на "Форде-Т" с официальным номерным знаком и
клаксоном, который крякал, как утка, и переполошил весь городок. Мать,
Альберта Симондс, крупная мулатка с Кюрасао, чей испанский все еще был
пересыпан тамошними словечками, в юности была признана самой красивой из
двухсот наиболее красивых девушек Антильских островов. Сестры Байардо Сан
Романа, едва расцветшие, походили на молодых, не знающих покоя кобылок. Но
главным козырем был отец: генерал Петронио Сан Роман, герой гражданских войн
прошлого века, боевая слава консервативного режима, ибо именно он разгромил
и обратил в бегство полковника Аурелиано Буэндиа в битве при Тукуринке. Моя
мать единственная, кто не пошел засвидетельствовать ему почтение, когда
узнала, кто он такой. "Прекрасно, что они женятся,- сказала она мне. |