|
-- Дэвид, -- сказала она, -- если вы будете рядом, я пойду куда угодно и сделаю что угодно. Но мне страшно. Не бросайте меня в этой ужасной стране одну, и я на все готова. -- Тогда в путь, и будем идти всю ночь, -- предложил я. -- Я сделаю все, что вы скажете, -- отвечала она, -- и не стану ни о чем спрашивать. Я поступила дурно, заплатила вам за добро черной неблагодарностью, но теперь я буду вам во всем повиноваться! И я согласна, что мисс Барбара Грант лучше всех на свете, -- добавила она. -- Разве могла она вас отвергнуть! Я ровным счетом ничего не понял; но мне и без того хватало забот, и всего важней было выбраться из города на лейденскую дорогу. Это оказалось нелегким делом; только в час или в два ночи нам удалось ее найти. Когда мы оставили дома позади, на небе не было ни луны, ни звезд, по которым мы могли бы определять направление, -- только белая полоса дороги да темные деревья по обе стороны. Идти было очень трудно еще и потому, что перед рассветом вдруг ударил сильный мороз и дорога обледенела. -- Ну, Катриона, -- сказал я, -- теперь мы с вами как принц и принцесса из тех шотландских сказок, которые вы мне рассказывали. Скоро мы увидим "семь долин, семь равнин и семь горных озер". (Эта неизменная присказка мне хорошо запомнилась.) -- Да, но ведь здесь же нет ни долин, ни гор! -- сказала она. -- Хотя эти равнины и деревья, правда, очень красивы. Но все-таки наш горный край лучше. -- Если бы мы могли сказать то же самое о наших людях, -- отозвался я, вспоминая Спротта, Сэнга да и самого Джемса Мора. -- Я никогда не стала бы плохо говорить о родине моего друга, -- сказала она так многозначительно, что мне показалось, будто я вижу в темноте выражение ее лица. Я чуть не задохнулся от стыда и едва не упал на смутно чернеющий лед. -- Не знаю, как по-вашему, Катриона, -- сказал я, несколько придя в себя, -- но все-таки сегодня счастливый день! Мне совестно так говорить, потому что вас постигло столько несчастий и невзгод, но для меня это все равно был самый счастливый день в жизни. -- Да, хороший день, ведь вы были ко мне так добры, -- сказала она. -- И все-таки мне совестно быть счастливым, -- продолжал я, -- сейчас, когда вы бредете здесь, в темную ночь по пустынной дороге. -- А где же мне еще быть? -- воскликнула она. -- Я ничего на свете не боюсь, когда вы рядом. -- Значит, вы простили меня? -- спросил я. -- Я сама должна просить у вас прощения, и если вы меня прощаете, не вспоминайте больше об этом! -- воскликнула она. -- В моем сердце нет к вам иных чувств, кроме благодарности. Но, скажу честно, -- добавила она вдруг, -- ее я никогда не прощу. -- Это вы опять про мисс Грант? -- спросил я. -- Да ведь вы же сами сказали, что лучше ее нет никого на свете. -- Так оно и есть! -- сказала Катриона. |
