-- Позвольте мне объяснить... -- начал я.
-- Благодарю покорно, я больше ничего не желаю слышать, -- сказал он.
-- Я in toto [1] отказываюсь слушать. Ради имени, которое вы носите, и ради
Ранкилера, а быть может, отчасти и ради вас самого, я сделаю все для меня
возможное, чтобы помочь вам; но об этом деле я решительно ничего не желаю
знать. И считаю своим долгом предостеречь вас, мистер Дэвид. Это глубокая
трясина, а вы еще очень молоды. Будьте осторожны и подумайте дважды.
-- Надо полагать, я думал больше, чем дважды, мистер Бэлфур, -- сказал
я. -- Позволю себе напомнить вам о письме Ранкилера, в котором он -- верю и
надеюсь! -- выражает одобрение тому, что я задумал.
-- Ну, ладно, ладно, -- сказал мистер Бэлфур и еще раз повторил: --
Ладно, ладно. Сделаю все, что могу. -- Он взял перо и бумагу, немного
помедлил и стал писать, обдумывая каждое слово. -- Стало быть, Ранкилер
одобряет ваши намерения? -- спросил он немного погодя.
-- Мы обсудили их, и он сказал, чтобы я, уповая на бога, шел к своей
цели.
-- Да, без божьей помощи вам не обойтись, -- сказал мистер Бэлфур и
снова принялся писать. Наконец, он поставил свою подпись, перечел написанное
и опять обратился ко мне: -- Ну, мистер Дэвид, вот вам рекомендательное
письмо, я приложу свою печать, но заклеивать конверт не стану и дам его вам
незапечатанным, как положено по этикету. Но поскольку я действую вслепую, я
прочту его вам, а вы глядите сами, то ли это, что вам нужно.
"Пилриг, 26 августа 1751 года.
Милорд!
Позволяю себе представить вам моего однофамильца и родственника Дэвида
Бэлфура из Шоса, молодого джентльмена незапятнанного происхождения,
владеющего хорошим состоянием. Кроме того, он обладает и более ценным
преимуществом -- благочестивым воспитанием, а политические его убеждения
таковы, что ваша светлость не может желать ничего лучшего. Я не посвящен в
дела мистера Бэлфура, но, насколько мне известно, он намерен сообщить вам
нечто, касающееся службы его величеству и свершения правосудия, то есть
того, о чем, как известно, неустанно печется ваша светлость. Мне остается
добавить, что намерение молодого джентльмена знают и одобряют несколько его
друзей, которые с надеждой и волнением будут ждать удачного или неудачного
исхода дела".
-- Затем, -- продолжал мистер Бэлфур, -- следуют обычные изъявления
преданности и подпись. Вы заметили, я написал "несколько друзей"; надеюсь,
вы можете подтвердить, что я не преувеличиваю?
-- Несомненно, сэр, мои цели и намерения знают и одобряют не один, а
несколько человек, -- сказал я. -- А что касается вашего письма, за которое
с вашего разрешения я приношу вам благодарность, то оно превзошло мои
надежды!
-- Это все, что я сумел из себя выжать, -- сказал он, -- и, зная, что
это за дело, в которое вы намерены вмешаться, я могу только молить бога,
чтобы мое письмо принесло вам пользу. |