времени, когда появился Билли Харрис - он освещал чемберленские  новости,  -

Маргарет Уайт уже наняла людей  починить  крышу.  Ему  говорили,  что  камни

пробивали крышу насквозь,  но  он,  должно  быть,  решил,  что  мы  все  его

разыгрываем.

     Никто не хочет верить в это, даже сейчас. И вы, и те  люди,  что  будут

читать вашу статью, с огромным удовольствием посмеялись бы над  описанным  и

сказали бы, что я -  просто  еще  одна  истеричка,  которая  перегрелась  на

солнце. Но это и в самом деле было. Множество людей с нашей улицы видели все

своими глазами, и события, о которых я говорила, так  же  реальны,  как  тот

алкоголик, что тащил за руку маленькую девочку с  раскровавленным  носом.  А

теперь еще вот что случилось. И уже никто не  смеется,  потому  что  слишком

много погибло людей. Теперь это случилось не только на участке Уайтов.

     Миссис Хоран улыбается, но в ее улыбке нет ни капли веселости.

     - Ральф Уарт был застрахован, и, когда он погиб, Маргарет  получила  по

страховке кругленькую сумму. Дом он тоже в свое время  застраховал,  но  тут

она  не  получила  ни  цента,  поскольку  повреждения  были  вызваны  "волей

Господней". Не правда ли, в этом есть какая-то поэтическая справедливость?

     Миссис Хоран смеется, но и в смехе ее тоже не чувствуется веселья...

     Запись, повторяющаяся несколько раз в дневнике Кэрри Уайт:

     Благословенье не придет, пока ребенок не поймет, что надо быть как все.

     Кэрри вошла в дом и закрыла за собой дверь. Яркий солнечный день исчез,

сменившись коричневыми тенями, прохладой и  всепроникающим  запахом  талька.

Единственный звук в доме - тиканье старых часов с кукушкой в гостиной.  Мама

купила их в свое время на благотворительные купоны. Как-то в  шестом  классе

Кэрри хотела спросить ее, не грех ли это, но так и не решилась.

     Она прошла в прихожую и повесила пальто в шкаф. Над крючками для одежды

висела светящаяся картина, где изображался призрачный Христос,  парящий  над

семьей  за  кухонным  столом.  Надпись  внизу  (тоже  светящаяся)   гласила:

"Незримое присутствие".

     В гостиной Кэрри остановилась в центре  поблекшего,  местами  вытертого

почти до основы ковра и  закрыла  глаза,  наблюдая  за  крохотными  точками,

мелькающими в темноте. В висках так стучало, что Кэрри чуть не  выворачивало

наизнанку.

     Одна.

     Мама работала на скоростной  гладильной  машине  в  прачечной  "Голубая

лента", что располагалась в районе Чемберленцентр. Работала она  там  с  тех

пор,  как  Кэрри  исполнилось  пять,  потому  что  к  тому  времени  деньги,

выплаченные  по  страховке  за  смерть  мужа,  подошли  к  концу.  Смена  ее

начиналась  в  семь  тридцать  и  заканчивалась  в  четыре  пополудни.