Вон она идет черной тенью. Крадется меж могил на цыпочках, чтобы не потревожить сон усопших. И почему нельзя лечь рядом с его мо¬гилой и забыться навсегда.

Игорь Павлович низко опускает голову перед ее горем. Ему стыдно. Она умирает, он живет.

–   Мишка, я люблю тебя!–слышит Бонда¬рев и думает:

–   Как был счастлив человек, услышав эти слова...

Не всякий мужчина решится их сказать вслух.

Но ведь и на Колыме многие говорили эти слова друг другу. Я помешал им, разбил их бу¬дущее, потому самому любить не привелось...

Здесь нужно срезать небольшой угол, обо¬гнуть пару могил и выйти на дорогу к дому. Его там никто не ждет. Кому и зачем он нужен. В его сторону даже никто не оглянется. Вот если бы эта была Колыма! Иди в любую сторону, ло¬жись, садись, катайся, никто слова не скажет, не сделает заключения. Только похохочет ря¬дом, но не высмеет. А здесь, попробуй, сядь не так, отодвинутся, как от психа.

–   Слушай, мужик, который час? – услышал совсем рядом.

–    Без двадцати три...

–   Фу! Совсем детское время. Еще можно гу¬лять, правда?

–    Кому как!

–   А я люблю встречать рассвет на ходу. Утро похоже на раздетую девчонку. Только до конца не стоит ее обнажать.

–    Почему? Если итак раздета?

–   Что то от юной стыдливости должно остать¬ся. Нельзя, чтоб девка была сверхнатуральной.

–   Внешнее безобразие всегда чище внутрен¬него.

–    Кому как!–усмехнулся Игорь Павлович.

–   А я предпочитаю все как есть.

–    Э э, нет, что то нужно спрятать.

–    Зачем?

–   Для шарма!

–    Ну, ты гурман.

–   А мне бы попроще и поскромней.

–   Теперь скромные только в музеях.

–   Нет, я хочу нежную, звонкую, чистую не¬порочность.

–    Но таких нет,– оборвал Бондарев.

–    Пойду искать!

–   Удачи тебе, может, повезет!

–   Пусть и тебе улыбнется счастье,– ото¬звался уходя.

Войдя в подъезд дома, Игорь Павлович решил проверить почтовый ящик и нащупал конверт. Бон¬дарев даже удивился. Ни от кого не ждал. Если от Вари, то она теперь звонит ему прямо на работу. Так быстрее. И все же живое общение. И сказать по телефону можно больше, чем в письме.

Кстати, в последнем разговоре Варя сказа¬ла, что ей совсем немного остается до родов и она очень боится рожать. А что как дитя поле¬зет вперед ногами или родится дауном? Аслан с ума сойдет и уже никогда не согласится на второго. А ей – Варьке, как жить тогда?

–   Игорь Павлович! Я от страха не сплю но¬чами. Каким он будет?–торопился человек в свою квартиру, понимая, что в нем уже ре¬зультат. Но какой? Переживал за Варьку, как за родную дочь. Все ж не шутки рожать в таком возрасте. Как оно там сложится,– нетерпеливо вскрывает конверт.

–   Игорь Павлович! А у нас Снежанка роди¬лась. Правда, черная, как уголек. И ничего от Снежанки близко нету. Глаза и то Асланкины, совсем черные, на меня ни капли не похожа. Вылитый отец! Он даже не верил, что у него дочь родилась.