<Йау!> – раздалась мрачная реплика со стула, на котором потягивался и зевал Коко.

– Это Као Ко Кун, наш мозговой трест, – представил его Квиллер. – Он умеет читать чужие мысли, предчувствует, когда мне должны позвонить по телефону, и всегда знает точное время. Нам с вами это, увы, не дано… Юм-Юм – наша примадонна. Держится как топ-модель на подиуме, принимает фотогеничные позы и покоряет сердца невинным взором. Но будьте начеку: в любой момент она может стянуть у вас какой-нибудь небольшой яркий предмет.

Барри Морган не был уверен, принимать ли всерьёз слова Квиллера, и предпочёл сменить тему:

– Я никогда раньше не жил в маленьком городе. Быть может, вы мне что-нибудь посоветуете? Я абсолютно серьёзно. Не хотелось бы оплошать.

– Главное, не забывайте, что здесь все знают всех, – сказал Квиллер. – Никогда не отзывайтесь о человеке плохо: обязательно окажется, что ваш собеседник – его кузен, или зять, или приятель по клубу. Лучше всего держать глаза и уши открытыми, а рот на замке.

– Понятно… И ещё вопрос. Мой старший брат любит зимние виды спорта и был бы не прочь переехать сюда Он врач и хочет открыть здесь клинику.

– А в какой области он специализируется?

– Это у нас нечто вроде семейного анекдота, Мама работала акушеркой и хотела, чтобы брат шёл по её стопам, но он предпочёл дерматологию, чтобы пациенты не будили его по ночам.

Квиллер рассмеялся.

– Если без шуток, ваш брат будет здесь очень кстати. Ближайший дерматолог живёт в соседнем округе.

– Блеск! Он считает, что небольшой город – идеальное место для семьи. Ни грабежей на улицах, ни угона автомобилей, ни стрельбы – ничего из прелестей мегаполиса.

<Йау!> – прозвучал ещё более мрачный комментарий со стула.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

5 сентября, суббота.

Птицы одного полета держатся стаей.

Приуроченное к этому дню изречение Калверта оказалось пророческим. Птицы самого высокого полёта со всего округа Мускаунти, почистив перышки, слетелись вечером на благотворительный приём в пользу борьбы с неграмотностью. Им выпал счастливый случай первыми познакомиться с новым отелем <Макинтош>, а в понедельник прочесть о себе во <Всякой всячине>, а то и полюбоваться своими фотографиями.

По столь торжественному случаю Квиллер облачился в килт из шотландки с тартаном (клановым клетчатым рисунком) Макинтошей, прихватил спорран (сумку из меха с серебряной отделкой) и сунул за резинку гольфа нож-туб – и при всём том надел смокинг и строгий галстук. Полли была в белом вечернем платье и опаловом ожерелье, через плечо перекинута широкая клановая лента Робертсонов. Если бы её спросили, она с удовольствием объяснила бы, что фамилию Дункан носит по мужу, а главой клана Робертсонов был Дункан Атоллийский, потомок кельтских эрлов и родственник самого  Роберта Брюса. Полли страстно любила просвещать ближних.

В отель они прибыли на её <седане>, который больше шел к белому платью и опалам, чем громоздкий коричневый пикай Квиллера.

– Мэр тоже будет, – сообщила Полли. – Как он, по-твоему, отреагирует на вызов Аманды?

– Спокойно. Сделает вид, что ему ничего не известно.

У входа с задней стороны отеля их встретила команда студентов, взявшаяся отогнать автомобиль на стоянку. Полли с Квиллером прошли в здание по красной ковровой дорожке под вспышки фотокамер.

– Прямо как в Голливуде, – заметил Квиллер.

– Не совсем, – отозвалась Полли, обратившая внимание на изобилие старомодных нарядов.