– Мы пересеклись прошлым летом, – сказал Квиллер. – Приятная молодая женщина. – Вообще-то его удивило, как такое милое, застенчивое существо с тихим голосом, лицо которого скрывала копна очень длинных волос, может справиться с чем-то более динамичным, нежели приют для престарелых леди. Он встретил её в доме для вдов рыбаков. – Да, мне бы хотелось взглянуть, – ответил он.

Он последовал за пикапом Кемпла в переулок Блэк-Крик, где большое здание типа амбара сверкало белой краской. На фасаде красовались слова: АНТИКВАРНАЯ ДЕРЕВНЯ. Большие двойные двери были открыты, и внутрь заносили качалки, столы и шкафчики.

– Я тут многое выбросил и навёл порядок, – заметил Кемпл. – Мы только что покрасили все в белый цвет. Если тебе придут в голову какие-нибудь идеи – не стесняйся, высказывай!

Вдоль длинных стен располагались киоски, где можно было что-нибудь повесить, а также поставить мебель. Пространство в центре разделили рёшетками – оно предназначалось для мебели, которую не ставят у стены.

Кемпл сказал театральным шёпотом:

– За квадратный фут они платят меньше, и это поощряет их устраивать выставки мебели. Мы хотим заработать себе репутацию – чтобы знали, что у нас не просто амбар, набитый барахлом и безделушками. Нам уже поступили кое-какие вещи покрупнее: антикварный обеденный стол, старое пианино, переделанное в письменный стол, и резная церковная скамья.

– Мистер Квиллер! – донёсся до Квиллера женский голос. – Вы меня помните? Я Дженелл – из «Тихой пристани».

– Конечно, я вас помню, – заверил он, не выказывая удивления. Два года учебы в колледже, контакт с деловым миром и стрижка придали ей вид настоящего менеджера, несмотря на миниатюрность.

Босс распорядился:

– Дженелл, поводи тут мистера К. Мне нужно сделать несколько телефонных звонков.

– Вы видели переделанную мебель? – спросила она. – Один молодой человек из Содаст-Сити берет ставни, двери, окошки, перила и каминные доски и делает из них столы, бюро, шкафчики, сундуки и тому подобное. Они чудесно смотрятся в бунгало на пляже и вносят забавный штрих в обстановку дома.

Разнородные компоненты каждого произведения умельца были покрашены, чтобы краска всё скрепляла. Он отдавал предпочтение белой, терракотовой и изумрудно-зелёной.

– Что вы об этом думаете? – спросила Джанелл.

– Это, несомненно, оригинально. Некоторые вещицы весьма занятны. Они подойдут для людей, которые не принимают себя слишком всерьёз.

Откуда-то донёсся нахальный крик: «Куку! Ку-ку!»

– Кто это сказал? – осведомился Квиллер, притворяясь возмущённым.

Издав смешок, девушка ответила, что это часы Арнольда.

– У него магазины в Локмастере и Мусвилле, но ему нравится идея выставляться здесь.

В киоске Арнольда были выставлены медные подставки для дров; подсвечники из красного стекла; восточные, поблекшие от времени, ковры; птичья клетка, сплетенная из ивовых прутьев; гравюры в рамках, изображавшие Ниагарский водопад и Гудзон; несколько кухонных часов из древесно-стружечных плит, которые громко тикали, и часы с кукушкой – в точности такие, как те, которые Гас Лимбургер обещал своему работнику.

Из другого конца зала позвали Дженелл, и она, извинившись, поспешила на помощь торговцу. Квиллер огляделся, и его привлекла запертая стеклянная витрина, в которой было выставлено несколько раритетов: пара бронзовых обезьянок, державших толстые свечи; медная масляная лампа из Индии; маленькая вышитая подушечка с датой – 1847. Особенно заинтересовала Квиллера вставленная в раму картина маслом, размером двенадцать на пятнадцать.