- Да  нет,  думается,  он  жив,  - сказал Кейд. - Значит, вы не примете

никаких мер против горожан, которые помогали налетчикам?

     - Не  думаю, чтобы кто-нибудь им помогал. Они просто стояли и смотрели.

Кейд кивнул.

     - А  вам  не  кажется  странным,  что совсем посторонние люди, никакого

отношения к Долине Паломника не имеющие, прискакали сюда вскрыть наш нарыв?

     - Пути  Господни  часто  неисповедимы, - сказал Эванс, - как вам самому

хорошо  известно,  сэр.  Но  скажите мне, почему вас не удивило, что Пастырь

ввязался  в  бой  с  шестерыми вооруженными налетчиками и уложил их всех? Он

носит  одну  с  вами  фамилию, и говорят, что он ваш племянник или был вашим

подчиненным  в войне с исчадиями? Если последнее верно, так тогда он был еще

совсем юнцом.

     Кейд  не  улыбнулся,  однако  Нестор  заметил  насмешливые  искры в его

глазах.

     - Он  старше,  чем  выглядит,  капитан.  И  нет, он никогда не был моим

подчиненным. И он мне не племянник... несмотря на его фамилию.

     Крякнув,  Пророк  поднялся  на  ноги.  Капитан  Эванс поддержал его под

локоть, а Нестор бросился подать ему палки.

     - Ничего,  ничего!  Не  хлопочите  вокруг  меня!  Медленно  и с большим

достоинством  старик  вышел  из  казармы  и  взобрался  на  козлы  небольшой

тележки. Эванс и Нестор следили, как Кейд дернул вожжи.

     - Великий человек, - сказал Эванс. - Легенда!

     Он знавал Иерусалимца. Ездил с ним, утверждают некоторые.

     - А я слышал, что он и есть Иерусалимец.

     - Я  тоже  это  слышал. - Эванс покачал головой. - Но это неправда. Мой

отец  был  знаком  с  человеком,  который  сражался  рядом  с Кейдом. Он был

разбойник, убийца, но Бог излил на него великий свет.

                                   * * *

     Диакон  стоял  на широком балконе, и ветер теребил его серебристо-белую

бороду.  С  этой высоты он с нежностью смотрел вдаль на высокие стены и вниз

на  полные  деловой  суеты  улицы  Единства.  Вверху  через синее небо летел

биплан  -  на  восток,  доставить  в  рудничные поселки почту, а возможно, и

новые  обменные  банкноты,  которые  мало-помалу заменяли большие серебряные

монеты, которыми прежде платили рудокопам.

     Город  процветал.  Преступность  почти исчезла, и женщины могли ходить,

ничего не опасаясь, даже ночью по широким, хорошо освещенным улицам.

     - Я  сделал  все,  что  мог,  -  прошептал старик. - Что-что, Диакон? -

переспросил худой сутулый человек с жидкими седыми волосами.

     - Я  говорил  сам  с  собой,  Джеффри. Не слишком хороший признак. - Он

вернулся с балкона в кабинет. - На чем мы остановились?

     Сутулый поднес к глазам лист бумаги и прищурился на него.