- Придет мгновение, придет и человек, - сказал Диакон с сухим смешком.

     - Я  вернусь  к моим сновидцам. - Фрей Мастерс встала. - Что вы хотите,

чтобы я сказала им?

     - Пусть  они  запоминают  ландшафты, времена года. Когда он явится, мне

надо  быть  там,  чтобы  сразиться  с  ним. - Встав, он протянул руку, и она

коротко  ее  Пожала.  -  Но  вы  ничего не сказали о ваших собственных снах,

фрей.

     - Мои  способности  ослабели  с годами. Но да, я видела Зверя. Боюсь, у

вас не хватит сил противостоять ему. Он пожал плечами.

     - На протяжении моей жизни я сражался много раз, и я все еще здесь.

     - Но  теперь  вы стары. Мы стары. Силы убывают, Диакон. Все исчезает...

Даже легенды. Он вздохнул.

     - Вы  великолепно  поработали  тут,  -  сказал  он.  -  Все эти осколки

погибшей  цивилизации...  Мне хотелось бы думать, что после моей смерти сюда

будут  приходить мужчины и женщины узнавать лучшее из того, что нам оставили

древние.

     - Не уходите от темы, - попеняла она ему.

     - Вы хотите, чтобы я помиловал человека, убившего жену и ее любовника?

     - Конечно... И вы все-таки уходите от темы.

     - Почему я должен его помиловать?

     - Потому что об этом прошу я, Диакон, - сказала она просто.

     - Понимаю.  Никаких  нравственных  доводов, никаких ссылок на Священное

Писание, никаких взывании к моей лучшей стороне?

     Она покачала головой, и он улыбнулся.

     - Ну хорошо, он будет жить.

     - Вы  странный  человек,  Диакон. И вы все еще уклоняетесь от главного.

Когда-то вы могли бы противостоять Зверю. Но не теперь.

     Он ухмыльнулся и подмигнул ей.

     - Возможно, я еще удивлю вас, - сказал он.

     - Не спорю. Вы человек, умеющий удивлять.

                                   * * *

     Шэнноу  снилось  море,  почти  человеческие  стоны  корабельных  балок,

волны,  будто  рушащиеся горы, бьют в корпус. Он проснулся и увидел, что над

его  постелью  на  крюке чуть покачивается фонарь. На миг сон и явь слились.

Затем  он  понял,  что  лежит  внутри  переселенческого  фургона, и вспомнил

человека...  Иеремию?.. Дряхлого, белобородого, с единственным длинным зубом

в  верхней десне. Шэнноу вздохнул - медленно и глубоко, - и боль, стучащая в

виски,  чуть  отпустила.  Со  стоном он сел на постели. Левая рука и плечо у

него  были  перебинтованы,  и  он  ощущал под повязкой натянутость опаленной

кожи.

     Пожар?  Он  напряг память, но ничего не нащупал. "Не важно, - сказал он

себе. - Воспоминания вернутся. А важно узнать, кто я".

     Йон Шэнноу. Взыскующий Иерусалима. Иерусалимец.

     И  тем  не  менее...  Едва  он припомнил это имя, его охватила тревога,

будто  оно  было.