Саманта смеется.

   — Да ты самая настоящая деревенщина, детка. Если бы только все это не имело значения. Но это не так.

   — Все отлично.

   — Я рассталась с ним.

  Я понимающе улыбаюсь.  —  Но, если ты хочешь быть с ним, то все, что тебе нужно, это заставить его думать, что он хочет быть с тобой.

  Она снимает ноги со стола и отходит в сторону. Я сажусь, понимая, что сейчас мне предстоит выслушать урок о том, как управлять мужчинами.

   — Когда речь идет о мужчинах,  —  она начинает,  —  все дело в их эго. Поэтому когда я бросила Чарли, он был взбешен. Не мог поверить, что я его бросила. Не оставила ему шанса кроме того, как приползти за мной. Естественно, я сопротивлялась.

   — Чарли,  —  я сказала.  — Ты знаешь, что я без ума от тебя, но если я себя не уважаю, то кто будет? Если я тебе действительно не безразлична  —  я имею в виду, как личность, а не любовница, тогда тебе придется это доказать. Ты должен дать обещание.

   — И он дал?  —  я спросила, сидя на краю стула.

   — Ну, очевидно,  —  говорит она, размахивая пальцем, на котором кольцо.  —  И это не больно, что Янки на забастовке.

   — Янки?

   — Как я сказала, он одержим. Ты не знаешь, сколько бейсбольных игр, я должна была высидеть в течение последних двух лет. Мне больше нравится девичий футбол, но я продолжала говорить себе, что когда-нибудь, это будет стоит того. И это настало. При отсутствии бейсбола, у Чарли не было ничего, чтобы отвлечь его. И вуаля,  —  говорит она, указывая на ее руку.

  Я пользуюсь моментом, чтобы упомянуть Бернарда.  — А ты знаешь, что Бернард Сингер был женат?

   — Конечно, он был женат на актрисе Марджи Стефард. А почему ты спрашиваешь? Ты виделась с ним?

   — Прошлой ночью,  —  смущенно говорю я.

   — И?

   — Мы целовались.

   — И все?  —  разочарованно отвечает она.

  Я ерзаю на стуле.  —  Я ведь только познакомилась с ним.

   — Бернард немного не в себе сейчас. Что и не удивительно. Марджи растоптала его. Изменяла ему с одним из актеров в его спектакле.

   — Ты шутишь, пораженно говорю я.

  Саманта пожимает плечами.

   — Это было во всех газетах, это ни для кого не секрет. Не очень приятно для Бернара, но я всегда говорю, что нет такого понятия, как плохая реклама. Кроме того, Нью-Йорк — это маленький городок. Меньше, чем провинциальный, если ты действительно об этом задумывались.

Я осторожно киваю. Кажется, наше интервью закончилось.

   —  Я хочу вернуть тебе двадцать долларов, —  быстро говорю я, затем достаю двадцатидолларовую купюру и отдаю ей.

  Она берет купюру и улыбается. И тогда она смеется. Мне вдруг захотелось, чтобы я могла смеяться, так же как она, как будто что — зная, и звонко в то же время.

   — Я удивлена,  —  говорит она.  —  Я не ожидала снова увидеть ни тебя, ни двадцать баксов.

   — А я хочу тебя поблагодарить за то, что ты одолжила мне деньги, и за то, что взяла меня с собой на вечеринку, и зато, что познакомила меня с Бернардом. Если бы я тоже могла для тебя что-нибудь сделать...

   — Ничего,  —  сказала она, вставая.