– Что было на ногах у твоего Кентухи, не помнишь?

– Че?.. А‑а!.. На ногах‑то? Нет, не помню.

Мартын хмелел на глазах, Каменев понял, что еще минута‑две, и ничего он от него не добьется.

– Кто еще из ваших был, когда вербовщики на автобусе приезжали? – вырвал бутылку из рук бомжа.

– Ну ты!.. Щас я те в мор‑рду!.. – возопил тот, роняя слюни. – Дай сюд‑да!..

Каменев хлестнул его пальцами по физиономии, приводя в чувство, и тот отполз в угол, закрыл лицо кулаками.

– Где вас собирали? Где? Говори быстро!

– А… там!.. Возле бани… Не дерись, мусор!.. В «обезьянник» веди!..

Каменев схватил его за плечо, рванул, поволок волоком к чердачной двери. Спустить вниз хромоногого, упиравшегося бомжа стоило усилий. Он уже не заботился о тишине, голосил во всю глотку, что у него украли личные вещи, и Каменев с трудом сдерживал себя, чтобы не заткнуть его ударом кулака. Усадив Мартына на скамейку возле детской песочницы, он вызвал по телефону Филимонова:

– Извини, брат, но дело такое, что без тебя никак не обойтись.

На ожидание ушло полчаса. Во избежание общественного резонанса Мартына пришлось засунуть на заднее сиденье «Нивы» и пообещать ему вернуть недопитую бутылку, если он помолчит. Тот, конечно, не замолчал, но перестал горланить на весь двор, и это позволило Каменеву бегло изучить трофеи.

Книга «Север» издательства «ФиС» 1975 года была довольно потрепанной, испачканной, с пометками, особенно на картах с указаниями туристских маршрутов; сейчас Каменева интересовал билет на электричку, купленный, как он мог заключить, на Ярославском вокзале. Судя по экслибрису, книга принадлежала Сергею Юдину, и, значит, билет был до Болшева или Подлипок. Не было в этом ничего настораживающего, если бы не дата на билете ‑18.04.98 г. Юдин говорил, что никто их не навещал и сам он никуда не отлучался; Ариничева считала, что Анатолий Маркович умер, возвращаясь из Болшева утром девятнадцатого… Если бы этот билет, приобретенный в Москве, принадлежал кому‑то третьему – например, Ариничевой, – то как он мог оказаться в книге, украденной из портфеля Ариничева девятнадцатого числа?

Не меньший интерес представляла записная книжка. По нескольку адресов и телефонов на каждую букву алфавита, вклеенная визитка Эдварда Кублера, перечеркнутый адрес Коренева на Неглинной, адрес новой квартиры Светланы Кореневой, где Старый Опер уже побывал. На последней странице – торопливая, неряшливая запись: буква Б и после двоеточия цифры: 13.32, 15.45, 16.10, 6.00. Эта последняя запись была сделана оранжевыми люминесцирующими чернилами. Такую ручку Каменев видел у Юдина в стаканчике возле телефона…

Когда пришел участковый Филимонов, Мартын спал.

– Знакомая личность, – сплюнул Николай Петрович. – По пять приводов ежемесячно. Только и отдохнули от него с корешами на 850‑летие Москвы, когда их в Курск спровадили.

– Что это за «вербовщики» сюда наезжают, Коля? – прикурив, поинтересовался Каменев.

– Не понял тебя?

– Этот Мартын сказал, будто верхнюю часть костюма Ариничева ему оставил некий Кентуха, а самого его за миску супа взяли калымить куда‑то на стройку.

– Кентуху? – засмеялся Филимонов. – Н‑да, этот настроит. Разве прирежет там кого‑нибудь и по новой на Колыму поедет, а не на калым. Он по пяти статьям сидел, в последний раз – за драку, до того – по двести тридцатой за жестокое обращение с животными. То‑то, я смотрю, давно этого гнуса не видать в районе.